— Закончим бесполезный разговор, — сказал я, переходя с жаргона на нормальный язык, на котором обычно общаюсь с клиентами. — Я появлюсь в городе в понедельник на пару часов. Если сможете, загляните ко мне в контору. Там всё и обсудим.
Губы её слегка разжались, и она начала их нервно покусывать.
— Дело, которое я собираюсь вам поручить, требует вашего присутствия в городе. Включая сегодняшний день. Измените свои планы.
— Нет!
— Шестьдесят в день.
— Нет, даже если вы предложите сто.
— Отлично. — Поднявшись из-за столика, она начала постукивать кончиками пальцев по его поверхности. — У вас не найдется почтовой марки, мистер Йетс?
— Купите в аптеке напротив кафетерия.
— Вы знаете, кто я?
— Нет.
— Думаю, вы лжете, — сказала она и, раздраженно кивнув, направилась к выходу. В свете неоновых ламп её волосы отливали аметистом.
Дверь захлопнулась. Сквозь огромное окно ресторана я видел, как она быстро шла по тротуару, обгоняя прохожих. Может быть, она была ненормальной, но мне почему-то так не казалось. Я подошел к стойке и попросил бармена наполнить пивом очередную кружку. Потом стал обдумывать дальнейшие планы.
Планы, в общем, были нехитрые. Поселиться в маленьком коттедже, ключи от которого мне вручат по указанию Кордея, и оттуда шпионить за его летней резиденцией. Подсматривать, подслушивать, заглядывать в окна, прятаться в кустах и прочими недозволенными способами вторгаться в личную жизнь посторонних людей. Достойное занятие для взрослого мужчины.
Когда вчера Кордей появился у меня в конторе, я постарался как следует рассмотреть его. Это был малый с деньгами, испорченный, слабовольный, красивый. От него за милю несло виски. Он ещё не закончил свои злопыхательства в адрес супруги, как мои симпатии были на её стороне. Жаль, что платил мне он, а не жена. Я докурил сигарету, почувствовал, что начинаю зябнуть под ледяной струей кондиционера, и поспешил выйти из кафетерия.
Дикая жара улицы ударила по мне, как хлыстом. Поры кожи вновь полностью раскрылись. В красном свете неоновых реклам прохожие выглядели как вареные раки. Я прошествовал мимо полицейского в кремовой сорочке с погонами, легавый узнал меня и отвернулся — в любимчиках у местных стражей порядка я не числился. Я неспешно шел в сторону автомастерской, чтобы забрать свой «бьюик». Горел зеленый сигнал светофора, толпа переходила улицу, насыщенный выхлопными газами воздух вызывал удушье. Автобус круто завернул за угол Пил-стрит и резко затормозил.
Послышался пронзительный вопль. Кричал человек в предсмертной агонии, и крик отражался от раскаленных каменных стен. Мгновение — и люди стремительно рванулись вперед. Я видел широко раскрытые рты, мокрые от пота лица. Толпу влекла извечная человеческая жажда крови, и даже немыслимая жара не могла заглушить ее. Я тоже человек и потому побежал вместе со всеми.
Автобус стоял под углом к осевой линии дорожной разметки — передняя часть уже на Сент-Кэтрин-стрит, а задняя ещё в боковой улице. Жуткие вопли неслись из-под автобуса, где лежала придавленная колесом женщина.
Она была в сознании и свободной рукой трясла склонившегося над ней шофера.
— Сдвиньте колесо, умоляю вас, сдвиньте колесо! — как заведенная, повторяла она.
И так же безостановочно, едва не рыдая, шофер отвечал:
— Нет, не могу, нет, не могу! — Его смертельно бледное лицо было искажено ужасом.
Я подумал, что беднягу вот-вот вырвет. Он понимал, что малейшее перемещение огромного колеса в любом направлении убьет женщину. Было ясно, что без подъемного крана не обойтись.
Истерично крича, из толпы выбежал парень лет восемнадцати и, подскочив к шоферу, ударил его кулаком по лицу. Парня с трудом оттащили. Отчаянные мольбы о помощи не прекращались. Я хорошо видел налившееся кровью лицо женщины, её угасающий взгляд, рот, растянувшийся в страшную трагедийную маску. Ей уже никто не мог помочь.
Полицейский в кремовой сорочке с трудом продрался сквозь толпу. Крики перешли в судорожное бульканье, изо рта женщины хлынула кровь, голова запрокинулась. Она была мертва.
Когда подъехала скорая, а за ней патрульная машина, начался опрос свидетелей. Кто стоял на перекрестке рядом с женщиной? Есть ли в толпе её знакомые? Кто видел, как она очутилась под колесом?
Меня полицейские расспрашивать не стали. Мы хорошо знаем друг друга, между нами давние счеты. С минуту я стоял, прикидывая свои дальнейшие действия. Оставаться не имело смысла. Я не знал, как звали женщину. Я не знал о ней ничего, кроме того малозначащего факта, что волосы у неё были аметистового оттенка.