— Чтоб он сдох! Ключи я возьму с собой, и никто не докажет, что дверь открыл именно я.
— Благодарю. И помни: я никого не убивал.
— Верю. Лу и я всё время это твердим. Убийцы не могут любить детей так, как ты. Удачи тебе, Билл. — Он повесил трубку.
Я продолжил путь на автомобиле, отобранном у подручных Кафки. Вскоре впереди показались огни Монреаля. Свернув с главной дороги, я описал широкую дугу и через спящие жилые кварталы начал приближаться к своему дому. Несмотря на поздний час, на улицах ещё попадались редкие пешеходы. Патрульных машин поблизости не было. Сделав для страховки лишний круг, я поставил машину у поребрика, потом высунул голову и осмотрелся. Открыв дверцу, я нырнул в темный проезд, где неожиданно налетел на пьяного старика, чуть не сбив его с ног. Он стоял опершись о стену, от него за три версты разило виски.
При моем появлении он отшатнулся в сторону и что-то пробормотал.
— Извините, — сказал я и хотел пройти мимо, но он неожиданно схватил меня за руку.
Я несильно толкнул его в грудь. Его снова бросило в сторону, но он устоял на ногах и, внимательно взглянув на меня, спросил:
— Ты болен, сынок?
Неважно себя чувствую. На меня плохо действует жара.
— Фараоны загребут тебя, если увидят без штанов. Ты так спасаешься от жары? — Послышался похожий на кудахтанье смех. — Зайди ко мне в гости.
— Нет, ответил я. — Жена закатит скандал.
— У тебя есть жена? Понятно. Тогда иди, сынок, спокойной ночи.
Он вышел на освещенную улицу и, пошатываясь, зашагал прочь, а я побежал по переулку. Задняя дверь моего дома была открыта. Пройдя в ванную, я включил свет и посмотрел на себя в зеркало. Будь это лицо другого человека, оно вызвало бы у меня приступ неудержимого веселья. Мой нос напоминал растекшийся по лицу блин, укусы москитов выглядели замысловатой татуировкой. Возможно, мне не стоило прятаться от полиции — опознать Уильяма Йетса в его теперешнем состоянии было непросто. Вдобавок я был невероятно грязен.
Решив, что две минуты ничего не изменят, я сбросил с себя куртку и трусы и на полную мощность открыл душ. Мир предстал передо мной в более радужном свете. Сунув куртку на дно корзины для грязного белья, я растерся полотенцем и оделся. В темной сорочке, темно-серых брюках и ботинках я почувствовал себя аристократом. Я посмотрел в окно, но ничего подозрительного на улице не наблюдалось.
И в этот момент с дивана поднялась человеческая фигура. Приглушенный голос произнес:
— Не двигаться!
Я не двигался. Я медленно поднял руки над головой. Когда женщина с револьвером говорит приглушенным голосом, вы прежде всего стараетесь успокоить её.
Револьвер в её руке казался очень большим. При стрельбе такие пушки сильно вибрируют. Даже если она будет целиться мне в грудь, пуля способна угодить в голову.
— Мисс Хемминг, — сказал я, — я поражен — вы подглядываете за голыми мужчинами.
В свете, проникавшем с улицы, она выглядела много старше, чем в конторе своего босса. Её лицо опухло. Вероятно, она долго плакала, прежде чем решила навестить меня.
Она устало произнесла:
— Сюда приходил какой-то человек, он и открыл дверь. Я ждала в проезде за домом. Сейчас я застрелю вас — вы убили моего Джо.
Она слегка приподняла револьвер. Когда её палец надавит на спусковой крючок, она непременно зажмурит глаза. Правда, мне от этого легче не станет. Мисс Хемминг знала, что стрелять можно, лишь сняв пистолет с предохранителя.
— Стреляйте! — сказал я, опустил руки и сел на диван. — Вы убьете не того, кого нужно, но всё равно — стреляйте! В свое оправдание могу лишь сказать, что никогда в жизни не встречал Хэпуорта.
— Не лгите, — каким-то мертвым голосом сказала она. — Вас разыскивает полиция.
— Неудивительно, потому что копы заблуждаются так же, как и вы. Кафка не теряет времени даром. С ним вы ещё не выяснили отношения?
Она не слушала меня.
Вас наняла жена Кордея, — тем же глухим, безжизненным голосом продолжала она.
— Я работаю на себя. Как на себя работал Хэпуорт. А Ник Кафка трудится ради Ника Кафки. У меня не было необходимости убивать Хэпуорта или кого-либо другого. Пошевелите мозгами, мисс Хемминг. Филип Кордей должен Кафке огромную сумму. Чтобы заполучить одиннадцать миллионов, они поочередно уничтожают остальных претендентов на наследство.
— Вы убили моего Джо.
— Они убили вашего Джо. Теперь пытаются прикончить меня. Не пойму только, почему до сих пор не разделались с вами.
Она опустила револьвер и положила его на спинку дивана. Намерения убить меня она не оставила Пушкой та кого калибра можно было разнести вдребезги скромное убранство моего жилища. Она устало спросила: