— Если ему так плохо, — сказала девушка, удивительно, что он не покончил с собой.
— Наверное, Курт так и поступил бы, — ответил юноша, — не будь он христианином. А впрочем, хватит о нем, пойдем посмотрим, свободен ли корт.
Отложив в сторону Евангелие, я погрузился в размышления. Было ли Божьим промыслом то, что именно в момент, когда я читал слова «убиваем был», кто-то произнёс имя Курта Стиффлера? Возможно ли, чтобы Он в очередной раз избрал меня орудием своего всеблагого милосердия?
Или я был свидетелем простого совпадения, а не знака Божьего?
Я закрыл глаза и обратил к Нему немой вопрос. Ответа я не получил.
Дальше Евангелие я читать не стал. Повернувшись, я некоторое время наблюдал за играющими детьми. Совпадение или знак? Одно было абсолютно ясно — смерть была бы благодеянием для Курта Стиффлера. Нет сомнений, что только религия не позволяет ему самому покончить с земным существованием. Однако не все чувствуют себя столь сильно связанными предписаниями церкви. Тот бедняга в больнице, которому я передал капсулы дормизона, не считал, что совершает богомерзкий поступок, прекращая свои мучения. Впрочем, если Курт Стиффлер полагает, что самоубийство грех, пусть так и будет. Он тоже прав. Всевышний дает нам знать, какие поступки праведны, а какие греховны. Если Господь избрал меня, чтобы прекратить страдания Стиффлера, вместо того чтобы внушить ему самому мысль о самоубийстве, значит, он имел на то свои причины, хотя они выше нашего разумения. Мне Господь ясно дал понять, что сам я не должен прекращать свои душевные страдания на земле, — в этом и состоит Божья кара. Возможно, наступит день, когда Он сочтет мое служение Ему завершенным и подаст знак, что я полностью искупил свой грех. Тогда я буду свободен. Но до тех пор я должен исполнять все его предначертания. В тот день я мучительно долго пытался решить эту проблему. Ответ пришел лишь поздно вечером. Он не был облечен в словесную форму, а явился в виде мысли — настолько отчетливой и понятной, что она не могла быть моей собственной. Я не сомневался, что именно Он вложил её в мою голову. Окончательное решение на этот раз Он предоставил мне самому. Я должен был привести Курта Стиффлера к себе домой, побеседовать с ним, попытаться понять его и решить, заслужил ли он избавление от страданий, которое принесет ему смерть. Всевышний испытывал мою мудрость.
Поэтому неделю назад, примерно в это же время, я отправился к Курту Стиффлеру. Обмануть его оказалось удивительно просто, поскольку я прибег к несложной, но очень действенной уловке. Я сказал, что являюсь другом Зига Хоффмана и что тот посоветовал мне обратиться к нему за помощью. Сегодня вечером, продолжал я, ко мне домой придет человек для заключения важной коммерческой сделки. Он мексиканец и приедет из Мексики.
Другой участник сделки немец, он также будет у меня дома. Хотя и тот, и другой немного говорят по-английски, я не уверен, что они правильно поймут друг друга. А при этой сделке ошибки недопустимы. Именно поэтому я позвонил своему другу Зигу и спросил, не порекомендует ли он человека, который знает испанский, немецкий, а также английский. Зиг назвал Курта, заверив меня, что он обязательно поможет.
Я был уверен, что Курт не откажет, потому что Хоффман очень много для него сделал, И он действительно не отказал, хотя немного поскромничал, утверждая, что его английский далек от совершенства. Только когда я сумел убедить его, что для моей цели его знаний вполне достаточно, он согласился пойти со мной.
Никто не видел, как я входил в его дом. Никто не заметил нас с Куртом, выходящих из дома и направляющихся к стоявшей за углом машине. Если бы кто-то попался нам по пути и мог впоследствии меня опознать, я понял бы, что это тоже знак Всевышнего, отрицательный знак, свидетельствующий о том, что Курт Стиффлер должен жить. После недолгого ожидания, сконфуженный тем, что деловые партнеры подвели меня, я отвез бы Курта назад, в его убогую квартиру.
Мои воспоминания нарушил голос миссис Армстронг:
— Ау-у, мистер Медли!
Я глянул в сторону её дома и пожелал миссис Армстронг доброго вечера, теряясь в догадках, что ей от меня нужно. Потом я увидел перед их верандой большую черную машину. Миссис Армстронг крикнула:
— Зайдите к нам, мы отмечаем радостное событие!
У меня не было особого желания присоединяться к ним, но выкрикивать извинения через два дворика было крайне затруднительно. Поэтому я помахал рукой, давая понять, что сейчас подойду.