Люба. Оля бьет детей.
Лика. Молчи!
Нета. Шамол бучи!
Лика. Это не бьет, это шлепает. Она же одна с ними три вечера в неделю! Мать же учится! А это хулиганье руки помыть, ужинать ходит только с шестого крика. Трое детей у нее на руках, а ведь ее время еще не пришло! Нет! Вся наша жизнь тяжелый труд. Слезами залит мир безбрежный.
Нета (садится). Но день настанет неизбежный, неумолимый страшный суд!
Лика. О господи.
Нета (с силой). Перед фестивалем молодежи и студентов будут высылать тунеядцев и плесень из Москвы. Москву очистят от всей и всяческой нечисти. (С силой падает на подушку.)
Лика. Вот и вот. Видали?
Саша. Думается мне, что я знаю, кого отсюда надо вычистить.
Лика. Саша, это безобидно. Они никому не делают зла.
Нета. Высылают за разложенчество.
Лика. Ты говоришь это нам.
Люба. Как писал Маяковский: где «м» с хулиганом да сифилис.
Лика. Оля, например, всегда боялась их. Маленькая девочка, а как все понимала! Невинность похожа не неукрепленную крепость, писал Шодерло де Лакло.
Люба (Heme). Шашо будер шало буде шала букло.
Нета нетерпеливо машет рукой.
Лика. Да, укрепленная крепость – это приходит с годами.
Люба гордо кивает.
Вот Маринку – ту повыметут из Москвы за все ее дела. Обреют и вышлют в платке. За то, что она устраивала в своей квартире и что она сейчас там вытворяет, пока отец с матерью в Германии. Учиться не учится, время проводит на вечернем отделении, какой из нее педагог! А Оля сидит дома, стирает, готовит, едет с коляской в садик, свой в коляске, эти двое за коляску держатся. Прямо тебе картина Перова «Тройка»!
Входит милиционер.
Милиционер. Там было распахнуто, ключ в дверях (кладет ключ на стол).
Саша берет ключ, хочет положить в карман, но потом возвращает на стол.
Так. Коровина Ольга тридцать девятого года рождения здесь проживает?
Лика (кричит). Саша! Саша! Я слепа! Где ты?
Саша. А в чем дело?
Милиционер. Коровина Ольга Александровна.
Саша. Я ее отец, а ее в настоящее время нет.
Люба. Она уехала, вам сказано. Пожилому человеку плохо, врача! Моя мама большевик, орденоносец, партийная кличка Муся. Лика, так надо. Мама, лежи. Это чистят Москву. Так мы и думали. Наше дело правое. За Олей пришли. Ее жаль, но что поделать.
Лика (пронзительно). В чем дело? Я ни шута не вижу, кто пришел? Оля ушла к мужу.
Входят Оля и Лёня, ввозят коляску.
Они с мужем пришли!
Оля (с порога). Баба, кто-то на Лёньку письмо в ректорат написал. Моральное разложенчество. Что он бросил ребенка и материально не содержит.
Лика (дипломатически улыбаясь). Оля, у нас милиция. Видите? Они муж с женой, да.
Саша. Оля, старшая дочь моя, иди сюда.
Милиционер. Коровина Ольга Александровна, тысяча девятьсот тридцать девятого года? (Садится к столу, вынимает бумаги.)
Оля. Именно.
Лика. Оля!
Милиционер (пишет). Девица?
Слово «девица» милиционер произносит с ударением на «е».
Оля. То есть как это?
Милиционер. Ну, девица или замужняя. (Слегка покраснел.)
Оля. Нет, я не замужняя.
Лика. Морганатический брак. Ребенок же есть! Лёня, скажите!
Милиционер (после паузы). Вы знакомы с Бухарцевой Мариной Ивановной?
Оля. Я? Знакома.
Лика. Эту сволочь мы прекрасно видели.
Милиционер. Когда вы последний раз у нее были?
Саша. В чем все-таки дело? Вы же должны сказать, в чем дело?
Милиционер. Маленькое ограбление в квартире Бухарцевых. Вернее, хулиганство. Написали на стенах, ножом порезали два пианино.
Лика. И никто ни на одном не играет ни бельмеса, заметьте. Эти пианино не для игры.
Милиционер. Ну и так далее. В люстру насыпали манки.
Оля. Когда же успели?
Милиционер. Когда в последний раз вы там были?
Лика. Мы запретили ей ходить в этот вертеп! Шесть, нет, восемь месяцев она уже сидит безвылазно дома или гуляет с ребенком по магазинам.