Долго расспрашивал о целинных делах, попросил рассказать о комбайнах, поинтересовался, есть ли озера в степи и вдруг:
— Вы скоро обратно? Не засиживайтесь в городе. Можете пропустить самое важное для себя. Век жалеть будете. Езжайте, пока не поздно.
К остальным подругам Севочка не пошла, заспешила домой. И дома не лучше. Пусто — мать к портнихе ушла. Села обедать — и отставила тарелку с отбивной. Эх, сейчас бы кислого молочка холодненького, да каравашка кусочек, того, которым дядя Ваня угощал… Непонятная тоска подступила к горлу комом, захотелось разреветься. Показались противными лиловые портьеры на дверях, яркое китайское покрывало на кровати…
А тут, словно на грех, сосед заглянул. Вошел, дурашливо попятился, закричал на всю квартиру:
— Барышня Хныкса прибыли! Вы как, сами, или под конвоем? Много наработали? — насмешливо скривил губы, заерошил короткий ежик черных волос на макушке. — Вот, вот! Опять реветь! И что за характер овечий! — Нахмурился, выслушав, как мать увезла с собой Севочку. Вскипел, ругать начал — Надо было на своем настоять! Не поеду — и точка! Так всю жизнь и будешь за мамочкин подол цепляться?
Севочка опустила голову, слезы глотает.
— Теперь уже поздно…
— Ошибки никогда не поздно исправлять, — и тронул пальцем толстый узел каштановых кос на ее затылке. — Послушай, Севка, не поздно! Давай настоим на своем! Покажем характер…
— Не пустит. Денег не даст!
— В долг полетишь. В Челябинске сдам дружку, доставит в Кустанай, а там и дом рядом. Хочешь? Решайся, пока не поздно….
Мать наотрез отказать отпустить. Ради чего и кого ехать снова на мученье! Дома не плохо! С институтом она постарается уладить, чтобы конфликта не получилось. А впрочем, пусть решает отец. Он глава семьи, его слово последнее. Сева лишь вздохнула. Отец во всем и всегда слушается маму — бесполезно разговаривать.
Расстроенная, улеглась в постель спозаранок. Заснуть бы, а мысли сон гонят прочь. Видится стан, девчата, сидящие у костра. Видятся парни чумазые, усталые, даже пес Пинцет, даже копнитель, даже солома пшеничная и, конечно, дядя Ваня. Плохо, наверное, он думает о ней, наверное, сердится…
Давно затихло в квартире, а сна все нет и нет. За стеной расхаживает Сергей, через полчаса отправится на аэродром, и будет все кончено.
Сева отбросила душное одеяло, на цыпочках подобралась к двери соседа, послушала, затем быстро скользнула в спальню родителей. Спят… Лунный свет падает на худое остроносое лицо отца. Сева тронула его за руку, наклонилась:
— Папочка, дорогой! Уезжаю. Только не волнуйся. Не могу больше! — зашептала она быстро и страстно. — Папочка, миленький.
Отец открыл глаза, с минуту глядел на нее, стараясь разобрать ее шепот, затем осторожно придвинулся на самый край постели и тоже зашептал:
— Уезжай. Сейчас же, пока она не проснулась. Деньги в тумбочке…
Спустя какой-нибудь час с городского аэродрома поднялся самолет, унося в звездное необъятное небо счастливую Севочку.
«СПОКОЙНЕНЬКО!»
Пожалуй, среди восьми подруг Люся была самым мирным человеком. Какая бы неприятность не произошла с ней, не покажет вида, не пожалуется, не станет возмущаться. Лишь прищурит лучистые карие глаза да процедит свое любимое «спокойненько»…
Когда началась уборка хлебов, Люся попала к лучшему комбайнеру бригады и как-то сразу пришлась по душе всем ребятам.
Ни на одном агрегате так дружно не шла работа, как у Александра Петровича. С утра он отпускал тракториста, вел машину сам, в полдень шел отдыхать, а к вечеру сменивал помощника. И так изо дня в день… Идут впереди бригады, снимают по нескольку норм, ни ругани, ни жалоб, ни поломок.
Однажды на соседнем агрегате произошла неприятность. Уехала домой Севочка, заболел помощник, и люди уже третьи сутки работали без смены.
— Дядя Ваня из сил выбился, — сказал Александр Петрович, собрав перед сменой ребят. — Надо бы помочь. Не пристало нам со стороны поглядывать.
Потер свой шишковатый умный лоб, глянул на всех по очереди с хитринкой. Ответа ждет…
Тракторист Сережка лишь буйным чубом взметнул, могучими плечами повел. За ним дело не станет! Силы хватит на десять смен! Кстати, к ночи думает закончить участок, со следующего утра на другой перебраться можно — в перерыв немного отдохнет.
Вот только Люсе, пожалуй, туговато придется— не шутка еще двенадцать часов простоять на копнителе. И Юрка беспокоит: что-то не в себе парень…
— Справлюсь, — буркнул Юра, хотя и чувствовал в это утро сильное недомогание.
С тех пор, как убирали просо и наглотались едкой пыли, его не переставали мучить головные боли и кашель. Похудел, нос обострился, надо бы в поликлинику обратиться, да все откладывал со дня на день…