...Воссоединение с варениками не задалось. Это стало понятным, когда, разгрузившись на первой точке, они молча свалили в полдень, бросив нас на этой самой точке.
— Хм, — спросила я в пространство, — мне изменяет память или смысл нашего совместного путешествия сводился к тому, что ездить одной машиной по красной зоне опасно?
— Да у нас тут неопасно, — фальшиво запротестовали бойцы.
С неба на нас упала ветка.
— Ну, снайпер немного с тех сисек работает, — потупились бойцы, — но он косорукий какой-то, еще ни в кого не попал...
— Вашу мать, — медленно сказала я, — вашу мать. Мы стоим тут, мать вашу, как три тополя на Плющихе, на виду у этих сисек рядом с белым бусом, и я в красной куртке, чтобы он таки натренировался? Да нет, спасибо, я уже не хочу кофе, наверное, мы немного спешим.
...На следующей позиции нас встретили намного приветливее.
— А давайте мы вам экскурсию по опорнику проведем? Да-да, конечно, можно фоткать. Вот блиндаж, головой не ударьтесь. Это мусорка, ну да. Собаки наши. А теперь сюда идите, вот-вот, осторожно, не упади, смотри, там у нас Горловка, да, фоткай, конечно, сфоткала, ага, отлично, а теперь съебываем, а то с тех сисек у нас снайпер работает, он, конечно, косорукий, но вдруг ему рано или поздно повезет?
— Мужик, — тихо сказала я, — иди сюда, мужик. Я тебя, мать твою, в лысину поцелую.
...Вечером люди-с-варениками сказали, что мы их раздражаем, и лучше они поедут домой, а остаток вареников раздадут в Бахмуте. Надо ли говорить, что мы не спорили. Мы уже вообще ни с чем не спорили в тот день.
— Мітчелл! А ну кави дівчатам зроби!
— Командире, не можу, я на посту, тут війна!
— Мітчелл, курво мать! Хто в цьому дурдомі командир, ти чи я? Мухою!
Митчелл с довольным ржанием убегает к чайнику, а я с интересом рассматриваю дыру в потолке. В осколке неба бьется красно-черный флаг, упорно не поддаваясь моим попыткам его сфотографировать. Прошлый раз крыша еще была, думаю я. Ну, прошлый раз еще и аэропорт стоял, вон там вышку видать было — поправляю себя я...
— А зара дивиться, чого покажемо. Та он, з вікна...
Под окном разворачивается в боевое положение ЗУшка. Не то чтоб я, мышь офисная, знала, какое у ЗУшки боевое положение, но... это как-то очень понятно.
— Твою мать, — очень вдумчиво говорит Ребенок С. — Ну твою ж мать. У нас же машина в 20 метрах за углом...
— Уйййй бля, — зажмуривается Катя, — это ж вообще мозгов не иметь — от своей позиции стрелять...
Я вспоминаю то кладбище машин на «самом безопасном направлении», посередине которого мы припарковали свою, и согласно зажмуриваюсь и матерюсь. Но менять уже что-то поздно, ЗУшка начинает работать, и больше в ее верхнем конусе не слышит никто и ничего.
Отработавшая ЗУшка резво сворачивается и уходит в неизвестную даль... Ухо, потом второе наконец разрезает острой болью.
— Свою водонапорку зачепили... Дєбіли, блять... — возникает из звона в ушах чей-то голос. — Так, хлопчики-дівчатки, а ну швидесенько уйобуйте чи додому, чи хоча б на перший, бо зара тут буде...
Сбежать домой мы не успеваем, потому что то самое «зара» настает почти немедленно. Пробежать 20 метров от машины до входа в здание... почти бесконечно далеко, но в принципе выполнимо... Мы прижимаемся к вибрирующей стене и ждем...
— А где, кстати, Лена? — спрашивает кто-то.
— Да опять пытается красиво самоубиться, — за три дня совместной поездки суицидальные порывы Лены, под которые она умудрилась подставить всех, конкретно задолбали весь коллектив.
— А, ну то нехай... абы машина уцелела.
Обстрел заканчивается, и мы вылетаем к машине проверять, чем дело кончилось. Ребенок С. облизывает и обнюхивает свою ласточку, а я подхожу к Лене и вежливо интересуюсь:
— Лен, скажи, а вот что ты под каской носишь вместо мозгов?
— Нууу, — отвечает Лена, — я ж тут с военными...
— Ну заебись, — говорю я, — от стодвадцаток это всегда хорошо помогает.
— Поехали нах, — бросает Ребенок С., — чо то меня все достало.
...Это очень тяжелая для меня история, я ее уже рассказывала некоторым, но, в общем, не массово. Но сейчас я не могу жить с ней одна.
...В допросной у меня случилась диссоциация. Знаете, когда тебе кажется, что ты смотришь вокруг себя кино, ты не здесь. Нет-нет, меня не допрашивали, меня привели на экскурсию в освобожденном городе.