— Или у нас будет свой, — подпрыгиваю я, цепляясь за руку, дед ходит быстро, несмотря на протез.
— Нет, Мышь, — говорит дед. — Не говори глупостей. Ничего такого. Никогда больше.
Весь город — в гордых, нежных, волнующихся, победных тюльпанах.
...Тяжелый «Урал» медленно, почти на цыпочках крадется по грунтовке, пытаясь не съехать в цветы — здесь почему-то традиция такая, сажать цветы вдоль дорог. Невозмутимый боец в кузове поправляет баллистические очки, продолжая смотреть на наш маленький бус с высоты своей взрослой машины. Тетка на клумбе разгибается от своих тюльпанов и провожает нас взглядом. На горизонте привычно тяжело бухают Пески.
— Вот же ж елки, — говорю я, — кругом война, а у нее тюльпаны.
— Ну а шо делать? — говорит Катя. — Хоть тюльпаны.
«Няша» вырывается на оперативное пространство и топит по трассе, обгоняя невозмутимый «Урал». Я цепляюсь взглядом за рекламный щит.
— Ніколи знову, — читаю я. — Слушай, местные власти вообще ебанутые, интересно? Получше места для «Ніколи знову» не нашлось?
— Та да, — отвечает Катя.
В машине повисает сонная тишина. Лень говорить, лень думать, лень все. Ребенок С. плавно гонит машину по трассе. Красные ленты ложатся справа и слева. Весь Донбасс — в гордых, нежных, волнующихся, победных тюльпанах. Ніколи знову.
...ее утешают, а шарик летит.
— Мудаки! — орала Катя на всю зону боевых действий. — Что ж вы творите, идиоты?
Подразделение стояло перед ней, переминаясь с ноги на ногу, и изо всех сил стыдилось. К Катиным ногам жался толстый щенок-полуовчарка.
— Он же маленький, кретины, ему страшно! Я вас там в огороде под обстрелом привяжу, будете сидеть!
— Будка... — тихо попытался отмазаться кто-то.
— Вот лично ты будешь сидеть в будке!
— Я, между прочим, и так сижу в будке под тем же самым обстрелом...
— Ты лось военный здоровый, а ребенок маленький!
Справедливости ради следовало признать, что определение «лось военный здоровый» подходило собеседнику примерно так же, как всему подразделению, немного похожему на румынскую армию под Москвой, слова «стандарты НАТО». Но чего не скажешь в полемическом задоре.
— Вы оглохли тут, не слышите, он плачет же!
— Но Пальма ж не бои...
— Пальма аэропорт прошла, ей уже все пофиг, а это детеныш совсем!
— Еду со стола тяга...
— Вам еды для щенка жалко, голые-босые зольдатики? Вам еще пожрать привезти и новую форму, когда эта на вас лопнет? Или лучше веник взять и вам по бессовестным мордам надавать?..
Разнос продолжался полчаса. Военные старательно изображали и, кажется, даже уже испытывали угрызения совести, щенок не отходил от ног, Катя кричала.
— Короче, — усталым голосом закончила она, — еще раз увижу привязанную собаку...
— Да поняли, поняли, — радостно завопили военные, чуя окончание скандала... Щенок Прапор тихо вздохнул и полез Кате на ручки.
...В машине мы долго молчали...
— Ну некуда нам его забрать! — закричала я. — Некуда! У меня дурдом, у тебя общага, мы с тобой дома бываем по большим христианским праздникам помыться. Куда нам собаку? Под сиденье в машине засунуть?
— Некуда, — тихо согласилась Катя, — но этих долбоебов я научу, как правильно собак любить!
...Мы лежали на кроватях Счастьинской больницы — лучшей гостиницы зоны АТО — и переписывались в мессенджере, чтоб не будить водителя, параллельно читая что-то в интернете...
«Кать, а как вообще это подразделение-то называется?» — написала я.
Катя ответила. Она как-то всегда лучше запоминала такие вещи.
Я скинула ей ссылку на статью, которую читала, — длинный рассказ с морем огня и крови и неустрашимыми героями с гранитными подбородками из подразделения Х.
«Веником по мордам, говоришь?» — написала я.
«Нда, — согласилась Катя, — но все равно ж по мордам веником!»
...Неустрашимые герои еще два месяца по очереди ежедневно отчитывались по телефону, как покушал маленький и сколько времени его гладили, кажется, вменив это в обязанность дежурному при выходе на боевые. Прапор неделю ходил по базе только по нашим следам, а потом привык, обнаглел и развеселился.
Через полгода мы однажды приехали на совсем другую позицию и кто-то из свежезашедшей шестой волны сунулся нам под колеса с воплем: «Это что у меня тут за чужие на базе?» Из темноты появилась крупная полуовчарка, стала у Катиных ног и весомо рявкнула на молодого.
— Сам ты тут чужой, — устало сказала Катя.
— Ргггггав! — согласился Прапор.