«Пежо» тарахтел по дороге, всем своим видом и соответствующим саундтреком показывая, что он щас развалится нафиг. Катя нажала на газ, и нас прижало к спинкам ускорением.
— Не, ну а чо, — сказала она, — бодрый тазик в общем-то...
Сосватавший нам «Тазика» военный, по-моему, так нас и не простил с тех пор, как это услышал.
«Форд» неизвестного науке цвета нам продали под видом мальчика, поэтому три поездки он ездил безымянным.
— Какой это нахер мальчик, — возопила Катерина, напрасно щелкая зажиганием на выезде из города в АТО после того, как «форд» две недели безупречно отъездил по городу. — «Жучка» она крашеная!
Синий «ниссан» купили себе военные, но до зоны АТО он не доехал.
— По-моему, у нее пизданулся еще и аккумулятор, — грустно сказала Катя.
— Не, — компетентно ответила я, — это у нее стартер отвалился, у меня так уже было. Вот же ж курва литевська!
...Военные издеваются над названиями наших машинок... Но когда они звонят нам — они говорят:
— А еще передний мост... У «Ниссанки»... Ну то есть у «Курвы».
Абдурахман (впрочем, как-то не совсем так, но, поскольку запомнить точно все равно никто не мог, то он и не парился), немолодой сирийский эмигрант (послал Аллах вариант для эмиграции, чо уж) владел (а впрочем, что там, и сейчас владеет) оптовым секонд-хендом милитаристской тематики. Что, собственно, доказывает нам, что, возможно, не так уж ему и не повезло со страной, как я подумала в прошлой фразе, поскольку в 2014 году бизнес Абдурахмана расцвел и попер в горние выси. Абдурахман, впрочем, с сочувствием относился к проблемам новой родины, давая волонтерам приличные скидки, что и отразилось на стенах его кабинета в форме обоев из волонтерских грамот различных мастей.
Склад Абдурахмана был пещерой Сезама. Мы старались не водить туда военных, поскольку они впадали в катарсис на пороге и завороженно бродили по нему часами. Да хуле, впрочем, стесняться, я делала то же самое, пока Катя, как более целеустремленная натура, вела динамичный и изящный восточный торг. Мне в обязанности вменялось исключительно расплатиться в финале и помочь при разгрузке, чем я нагло и пользовалась.
— Катюша, — увещевал Абдурахман, — ты же знаешь, как я тебя люблю, девочка моя! Для тебя — все, что угодно! Но нэт. Не могу,
— Абдурик, — делала Катя глоток чая, — ну а ради прекрасных глаз твоих любимых клиенток? Женя, иди сюда, поморгай дяде прекрасными глазами, все, проебись. Ну давай, а?
— Катюша! Ты меня убиваешь!
Основным предметом торга, как ни странно, служила даже не цена вопроса. Здесь обычно удавалось договориться легко. Проблема была в другом. Склад, как вы уже прочли выше, был оптовым. Оп-то-вым был склад! И для нас это означало, что если нам не удастся договориться, то мы получим вместо надобного нам количества барахла тридцатикилограммовые мешки этого самого барахла, которые опять будем, грязно матерясь, тащить ко мне на второй этаж, распихивать лишнее по кладовке — и нет, оно не пропадет, оно достанется следующим жертвам нашей беспощадной доброты, но нынешние останутся без какого-то другого майна, на которое опять не хватит денег... Поэтому Катя делала новый глоток чая и продолжала:
— Абдурик, дорогой...
— Катюша, ты меня без ножа зарезаешь! — кричал Абдурахман. — Не могу! Ну не могу! Ну хорошо, только ради тебя, только никому не говори, что старый Абдул согласился, — бери не 20 штук, а 10! Нет, меньше нет, нет, не могу.
Торг кончался, Катя махала мне рукой, девочка-продавец вскрывала мешок, они увлеченно ругались на тему «бери все подряд», а мы с Абдурахманом пересчитывали деньги в его кабинете, увешанном волонтерскими грамотами.
— ...Слушайте, девчонки, — жалостно поглядел в глаза военный, — а можете рюкзак подогнать? Мне любой, чисто на выход БК и ништяки носить, такой, ну как городской. А то мой совсем в тряпки, зашивать нечего.
— Потому что он собой БК больше собственного веса тягает, хомяк гребаный, — наябедничали с галерки.
— А у кого вы, долбоебы, его потом отжимаете, когда у вас кончается? — рявкнул военный через плечо. — Короче, ну рюкзачок бы мне...
— Окей, — сказала Катя и, наученная предыдущим опытом, громко заорала: — Военные! Кому еще рюкзак? Тебе? Все? Точно все? Все услышали? Никому больше не надо?
«Рюкзак (2)» — записала я в свой неразлучный блокнот.
— Катюша! Ты меня убиваешь! Даже ради тебя — два не могу. Совсем не могу. Только для тебя — бери пять.