PS. Журналиста из меня не получилось.
...Однажды мне позвонила Леся. Вообще, когда мне звонит Леся, я по привычке сильно напрягаюсь и стараюсь быстро выяснить, что происходит. Поскольку если она звонит не просто поболтать или не по поводу срочного финансирования каких-то жоп родной армии (в этот момент я успокаиваюсь и начинаю общаться спокойно), то она придумывает что-то ТАКОЕ, что по окончании разговора я туплю в потолок полчаса и думаю: сцуко, где ж это берут-то вообще, и не проще ли было заняться сразу «Джавелинами»...
Это был именно тот день.
— Женя, — сказала Леся, — Жень, ну я прям не знаю, как, но у меня тут немного странная просьба...
(Уиииии! — включилась пожарная сирена у меня в голове, но деваться было некуда.)
— Гони, — обреченно сказала я.
— Жень, мне нужен щенок спаниеля. Или типа того. Можно из приюта. Короче, начальство решило, что нам нужна собака для досмотров. Примерно пяти-семи месяцев от роду, чтоб с мелким не возиться...
— Лесь, а может, все-таки «Джавелин»? — обреченно сказала я...
— Нам не нужен «Джавелин», — уверенно, хотя и с некоторым оттенком мечтательности ответила Леся. — Нам нужен спаниель.
— Плюс, — грустно ответила я и пошла искать спаниеля.
Вообще по итогам месяца этих поисков я могу уверенно плюнуть в глаз тем прекрасным зоозащитникам, которые рассказывают, как в приютах ПОЛНО ЛЮБЫХ собак, которых отдадут не глядя в хорошие руки и все вот это, чем обычно аргументируют истерические требования не заводить себе суперпородных дорогих зверей (я, если что, в прошлой жизни сноб и если уж выбирать, а не само пришло, то выбирать я буду именно то, что я хочу — но это, впрочем, крайне гипотетическая тема, потому что где сейчас я, а где растить собаку). Короче. Ни по каким приютам щенка мы не нашли. Пришлось безответственно покупать в питомнике.
...Гошенька был красив, пушист, ласков и абсолютно несовместим с армией. В глазах у этого создания читалась вековая скорбь косаря со стажем, которого поймали в киевском клубе и отправили в ЭТУ ГРЯЗЬ, этот ад и ужас. Гошенька нервно перебирал лапами и молил глазами: заберите меня отсюда куда угодно, я на все готов!
— Привыкнет, — сказали жестокосердные мы.
— Нда, — неопределенно, но с выраженным сомнением в голосе отозвался военный кинолог.
Через месяц мне позвонила Леся. Я привычно напряглась, но Леся звонила просто поболтать.
— Да, кстати, — сказала Леся. — Гошу мы демобилизовали. По причине идейного пацифизма и несовместимости с армией в принципе. Но начальство, слава богу, отпустило с его гениальными идеями... До следующего раза.
— Будьте вы прокляты, — автоматически отозвалась я, — и куда вы его дели?
— Куда-куда, — фыркнула Леся, — Гоша, морда твоя бессовестная, — заорала она мимо трубки, — не жри мои тапки!
Зашедшая в сектор бригада поставила Гошу на довольствие в виде армейской тушенки, которую все равно толком никто не жрет. Гоша с уважением и некоторой опаской относится к украинскому пикселю, но совершенно игнорирует мультикам... Седьмая волна, что тут скажешь.
...Демилитаризованный спаниель Гошик издает сзади жалостный писк. Девчонки, как ждали, начинают визжать хором.
— Мама, Гошик хочет пи5сать!
— Мама, он прямо щас здесь написает!
— Маааама!
— Ша, — веско отвечает мама. — Блокпост. Сидим, не дергаемся, терпим. Гоша, тебя это тоже касается.
Очередь медленно тянется по августовскому солнцепеку. «Жучка» вползает на блокпост. Красивенький в бронежилете, свежей форме, разгрузке и прочей тактической красе заглядывает в машину.
— Откуда, куда едете и с какой целью?
— Из Севера в Харьков. Переселяемся вот. С детями, собаками, кастрюлями, медведями, цыганами...
Я понимаю, меня уже слегка заносит. Четыреста километров дороги с перерывом на здоровый трехчасовой сон, жара и машина, которая дейстительно похожа на передвижной цирк, дают о себе знать.
Полицейский держит справку ВПЛ двумя пальцами, как что-то очень неприятное.
— Переселяемся, значит... — неопределенно бурчит он. — У вас все в порядке?
— Да все в порядке, — раздраженно отвечаю я (да-да, две средних лет бабы с тремя детьми и собакой — это явная опасность для общественного порядка). — Собака вот только пи5сать хочет, так что щас наступит полный беспорядок.
Полис отводит глаза от документов и смотрит на меня тяжелым взглядом.
— Вы. Думаете. Это. Смешно? — чеканит он.
«Да нифига не смешно, — думаю я. — Смешно было, когда как раз на этом блоке нас в 14-м чуть не пристрелили с перепугу, потому что Лехе почудилось, что нас сепары в плен берут. Смешно было, когда мы с этой подозрительной переселенкой с пассажирского сиденья ее табельный АКСУ контрабандой везли в АТО в рюкзаке в надежде, что кто ж нас проверит-то на въезд в АТО. Смешно было, когда на следующем блоке нас чуть «Градами» не накрыло. А вот теперь мне на тебя, тактикульного и преисполненного государственной значимости, смотреть вообще не смешно. Дядь, давно тут сидим, ездим точнее, везла бы что-то недозволенное — я бы твой пафосный блок объехала не приходя в сознание, думаешь, не объезжала ни разу? Ха».