Я хочу расспросить их в подробностях, но внезапно над альковом нависает тень. Мы замечаем, что рядом стоит смотритель Бозе, заслоняя нам почти все поле зрения.
– Девочки, – говорит он, оглядывая нас. – Мне казалось, вам ясно сказали не беспокоить Мену. Может, Антону стоит вам об этом напомнить?
– Нет, – отвечает Сидни, качая головой.
– Я понимаю, что вы не разбираетесь в медицинских процедурах, – продолжает смотритель, – но Мена сейчас очень уязвима. Оставьте ее одну еще на какое-то время. Дайте ей больше личного пространства.
Они кивают, но мне не нравится, что смотритель говорит обо мне, словно меня здесь нет. Мне не нужно личное пространство. Я хочу быть рядом с остальными. Но смотритель дожидается, пока они встанут, жестами призывая их выйти из алькова, а я остаюсь сидеть на диване в одиночестве. Когда они уходят, он смотрит на меня.
– Твое поведение вышло из-под контроля, – неожиданно для меня произносит он. – Вот почему тебе понадобилась терапия контроля побуждений. Антон дал тебе еще один шанс. Не потрать его впустую. Или, уверяю тебя, ты больше никогда не увидишь своих подруг.
От его предупреждения мое лицо обдает жаром, а сердце колотится ужасно быстро от одной только угрозы, что я могу потерять друзей. Я тихо жду, пока он уйдет. А потом, оставшись в одиночестве, поднимаю голову и смотрю туда, где он только что стоял. Чувствую, как подступает ярость.
За обедом я тихо ем блюда, подобранные в соответствии со специальным меню, которое должно помочь мне восстановиться после терапии контроля побуждений. Я отпиваю сок – он горький и с металлическим привкусом – и ставлю его обратно на стол. Настроение улучшилось – мгновение ярости, которую я ощутила после разговора со смотрителем Бозе, было сложно примирить с моим желанием хорошо себя вести. Но в конце концов я осознала, что обучение – мой главный приоритет.
Так что гнев растворился, сменившись удовлетворенностью.
Девушки тихо разговаривают, сидя вокруг меня, и обсуждают свои планы насчет воскресной экскурсии. То и дело они взглядывают на меня и улыбаются. Я киваю им, хотя по сути не участвую в беседе.
Смотритель Бозе сказал девушкам держаться от меня на расстоянии, и большинство ему подчиняется. В результате вокруг формируется свободное пространство, в котором находимся я, Сидни, Марчелла, Бринн и Аннализа – наш собственный островок за длинным обеденным столом. Сидни держит меня за руку под столом.
Аннализа сидит тихо, глядя на меня с другой стороны стола, сжав свои ярко-красные губы и глубоко погрузившись в раздумья. Через некоторое время она наклоняется ко мне.
– Как все прошло у доктора Грогера? – спрашивает она.
– Еще день или два, и я буду как новая, – повторяю я.
– А, ты имеешь в виду, восстановишься после яда, который тебя заставили принять?
Бринн быстро оглядывается, проверяя, не слышал ли кто-то из учителей эти слова. Смотритель сидит вместе с остальными преподавателями, все они едят и без умолку болтают. Марчелла толкает локтем руку Аннализы.
– Не здесь, – шепчет она.
Аннализа коротко усмехается с явным огорчением.
– Тогда где? – спрашивает она. – Бозе держит ее отдельно от нас.
Они обе смотрят на меня, и я чувствую себя музейным экспонатом. Оглядевшись, я вижу, что Ребекка сидит одна, а Ида на другой стороне стола, с Марианной. Я пристально смотрю на Ребекку и думаю, что она кажется очень одинокой. Уже собираясь отвернуться, я замечаю Валентину. Она ободряюще улыбается мне. Она такая странная.
– Сейчас важнее всего, чтобы нас всех не затащили на терапию контроля побуждений, – шепчет Сидни.
– Ладно, – говорит Аннализа, отодвигая салат. – Я думала, вы оцените идею, которую я предложила раньше. Похоже, я ошиблась.
Мы все сидим тихо, молча ковыряясь в еде. Но мне любопытно, что же за идея была у Аннализы.
– Я хочу узнать, о чем речь, – шепчу я.
Марчелла с тревогой смотрит на меня, но Бринн кивает, показывая, что тоже хочет это услышать.
Убедившись, что никто из учителей не подслушает, Аннализа начинает рассказывать шепотом.
– Сок, – говорит она. – Особенно та жидкость, которую Антон использует во время терапии контроля побуждений, – знаете ли вы, как она на вас влияет?
– Я не помню терапии контроля побуждений, – сообщаю я. Одна только мысль о ней заставляет меня почувствовать себя уязвимой. – На самом деле, я вообще не очень хорошо помню прошлую неделю.
Сидни сжимает мою руку, словно убеждая меня, что все в порядке.
– Мы прочитали документы, – шепчет мне Сидни.