Констебль молчал, его лицо было бледным, а в голове крутились мысли о том, что теперь ему придется расследовать убийство, в чем у него не было ни малейшего опыта.
— А как же следы? — вяло попытался возразить он.
— Если вы о тех немногих углублениях в земле в форме копыт, многие из которых присутствующие здесь затоптали ранее, то на этот счет у меня нет никаких выводов. Однако какие бы следы мы здесь с вами не обнаружили, факт есть фактом — девушку жестоко убили где-то в другом месте, потом принесли сюда, причем относительно недавно, так как звери еще не успели ее обглодать. И сделал это человек. Монстр, если хотите!
— Рад, что оказался с аналогичными выводами не наедине с нашим упорным констеблем, — резюмировал доктор Янг. — Иначе мне пришлось бы столкнуться с серьезным сопротивлением. Как все же вовремя вы прибыли сюда, сэр Валентайн!
— И не скажу, что рад такому обстоятельству, хотя знакомство с вами, виконт, — Аттвуд кивнул, — и вашей семьей мне было весьма приятно.
— Мне тоже, — Норберт был хмур и задумчив.
Его также, как и констебля, совершенно не прельщала мысль о том, что это таки убийство и что теперь необходимо организовать поиски убийцы. Но куда более виконта беспокоила мысль о том, что в деревне и окрестностях расползутся слухи о чудовище, убивающем людей, а затем они обрастут самыми невероятными подробностями и ужасами. А если принять во внимание наличие этих загадочных следов, которые были обнаружены также в Эксмуте, графство Девоншир, — мифы о дьявольских метках оживут с новой силой. Добавить к этому характер убийства — то, что бедняжку буквально разорвали на куски, — и деревня погрузится в ужас. До тех пор, пока не найдут убийцу. Но кто будет искать? Этот глуповатый и неопытный констебль?
— Сэр Валентайн, — вдруг обратился виконт к доктору Аттвуду. — Нам крайне необходима ваша помощь. Здесь некому подойти к этому делу профессионально, а вы человек большого ума и, судя по всему, опыта в таких делах.
— Милорд, — возмутился было констебль, самомнение которого было ущемлено.
— Помолчите, прошу вас, — осадил его Норберт.
— Я должен быть в Эксетере через два дня, — начал было Аттвуд.
— Хочу все же просить вас об услуге, доктор, — настаивал Эддингтон. — Я не останусь в долгу. Мне больно думать, что если вы правы, и этот монстр совершит свое преступление еще с кем-нибудь другим, а я мог этому помешать… вы понимаете меня?
— Прекрасно понимаю. Мне надо обдумать. По возвращению в «Эддингтон Холл» я скажу ответ.
— Соглашайтесь, — поддержал виконта Тейт Янг.
— Вы бы справились и без меня, — улыбнулся Аттвуд.
— Я просто врач, но не следователь.
— Как и я.
— Но вы обладаете богатым опытом в криминалистике, а это куда важнее.
— В любом случае я хочу осмотреть тело в покойницкой. Доставьте его туда, господа, а вас, Тейт, я жду завтра утром в «Эддингтон Холле»…
Утро следующего дня выдалось прохладным. Почти всю ночь моросил мелкий дождь, а когда он с восходом солнца прекратился, невесть откуда налетел пронзительный ветер. Обитатели «Эддингтон Холла» провели беспокойную ночь. Все, кроме доктора Аттвуда, который спал крепким сном вплоть до самого звона колокольчика, оповещающего о завтраке. Барон и баронесса Милтон с дочерью Джиневрой покинули замок, так и не дождавшись возвращения виконта и остальных с места преступления. Однако ранним утром они прибыли на завтрак, сгорая от любопытства. Новость оказалась поистине ужасной.
— Бедная девочка, — вздыхала Уитни Милтон, которую и впрямь шокировала новость.
Марисса испытывала огромную печаль. Алисдэйр был немногословен и задумчив — было видно, что его одолевают какие-то мысли и переживания.
— Доброе утро, господа! — бодрым голосом произнес вошедший в зал сэр Валентайн, чей свежий вид демонстрировал полную противоположность всеобщему унынию.
— Куда уж добрее, — проворчал Горден Дин.
— Горден! — одернула его за невежливость Розелин Эддингтон.
— Именно что доброе! — словно насмехаясь, продолжал Аттвуд. — Радоваться нужно каждому новому наступившему дню. Иначе жизнь не имеет смысла.
— Правильные слова, доктор, — согласился Норберт. — Вот только не при таких обстоятельствах.
— Такие, как вы выразились, обстоятельства возникают ежедневно, а в больших агломерациях — еще и помногу. Означает ли это, что другим живущим следует предаваться унылости и впадать в вечную грусть? И того более — депрессию?