— Бродяга?
— Вероятнее всего. Какой-то нищий или обитатель работного дома, не иначе.
— Но тогда я не вижу здесь ничего полезного в нашем расследовании, — удивленно приподнял брови инспектор. — Леди Милтон нужно успокоиться и забыть эту историю. При чем здесь наш убийца?
— Ну как же! — воскликнул Аттвуд. — Подумайте сами, Гален — мы с вами совершенно упустили эту публику из внимания. А ведь именно они постоянно живут на улице и знают все и всех, каждый закоулок этой деревни и ее окрестностей!
— Хотите сказать…
— Именно! — прервал его сэр Валентайн. — Эти бродяги могли видеть то, что нам нужно. Или даже того, кто нам нужен!
— А ведь вы правы, черт вас дери!
— Господа! — к ним быстрым шагом направлялся преподобный Олдридж вместе с каким-то парнем, неуверенно мнущим головной убор в руках. — Господа! Выслушайте его! Говори, Ройл!
Голос священника был возбужден и напуган. Гилмору и Аттвуду стало понятно, что произошло нечто серьезное.
— Мое имя Ройл Фармер, сэр, — учтиво начал парень, обращаясь к обоим и одновременно не понимая, к кому именно необходимо обратиться в первую очередь.
— Оставьте вежливость на потом, — резко прервал его инспектор. — Говорите дело.
— Я один из добровольцев, сэр, — теперь Ройл смотрел на Галена Гилмора. — Мы должны были искать Агату с северо-восточной стороны. Когда я направлялся к месту, где мы должны были собраться…
И Фармер, постепенно ускоряя речь из-за нарастающих эмоций, рассказал о погоне за незнакомцем.
— И вы поймали его? — спросил доктор Аттвуд.
— Да, сэр. У него в руках была женская шляпка, и… он какой-то странный.
— То есть?
— Ну… хохотал, словно безумец.
— Где он сейчас? — спросил инспектор, и в его тоне чувствовалось волнение.
— В том-то и дело, что я настиг его неподалеку от того места, где были остальные парни. Они услышали… прибежали на помощь…
При этих словах Ройл как-то странно потупил взгляд.
— Бог мой, — воскликнул Аттвуд. — Пойманный сейчас у них?
— Ну да.
Доктор посмотрел на инспектора, который и без того все понял.
— Они же убьют его! Почему вы не привели его сюда?
— Я… я хотел, но… парни не дали, — бормотал Фармер.
— Черт вас дери! Я же приказывал не чинить самосуд!
— Потому я и прибежал к вам.
— Живо к экипажу! Фармер, вы с нами! Показывайте дорогу!
Профессор и Гален Гилмор бегом направились к карете сэра Валентайна, за ними бежал Ройл. Преподобный Олдридж в эти секунды шептал про себя слова молитвы. Как только двое мужчин оказались внутри кареты, а сын пекаря вскочил на козлы рядом с кучером, инспектор заорал «Гони!».
— Оставьте молодого человека, Гален, — успокаивающе произнес доктор Аттвуд, видя, что полицейский не находит себе места от злости. — Порка бессмысленна. Тем более, его надо благодарить за то, что он сообщил нам сию новость. Еще можем успеть остановить безумие.
— Я уже имел возможность видеть гнев толпы и его последствия, — возбужденно ответил Гилмор. — И не имею ни малейшего желания наблюдать такое вновь.
— Надеюсь, и не придется.
Экипаж мчался по мостовой, скрип колес разрезал ночную тишину улиц. Карету кидало из стороны в сторону на поворотах и кочках под крики кучера «Но-о-о! Пошли! Пошли!». Вскоре до ушей Гилмора и Аттвуда стали долетать отдельные обрывки голосов. Доктор выглянул в окно. Впереди стали заметны огни факелов.
— Осталось недолго, — проговорил он, хотя в душе его усиливалось нехорошее предчувствие.
— Это здесь! — крикнул Фармер, когда шум десятков мужских голосов, что-то выкрикивающих и улюлюкающих, стал совсем отчетливым.
— Давай!
— Получи, сволочь!
— Вот тебе!
Звуки ударов были настолько отчетливо слышны, что инспектор скривился.
— Мы опоздали, Валентайн.
Экипаж резко затормозил, и Гилмор буквально пулей вылетел из кареты.
— Остановиться! — во все горло заорал он. — Приказываю остановиться!
Картина, представшая глазам полицейского из Скотленд-Ярда и доктора Аттвуда, оказалась поистине ужасающей. Не менее двадцати разъяренных мужчин сбились в кучу, по центру которой на земле валялась в буквальном смысле слова уже бесформенная куча мяса и костей, некогда бывшая человеком. Десятки ног, обутые в тяжелые сапоги, методично месили тело незнакомца, и каждый удар был настолько силен, что звуки вплоть до хруста костей и вылетавшего из легких воздуха разносились далеко от этого места. Одновременно с сильными ударами ботинок десятки рук тыкали горящими факелами в тело на земле. Слабые стоны были едва слышимы и заглушаемы ревом яростной толпы, а руки пойманного беглеца уже безвольно болтались, не в состоянии закрывать голову от жестоких ударов. Алая кровь брызгала в стороны, заливая камни мостовой вокруг, вымазывая обувь и брюки праведных убийц, чей гнев был совершенно неконтролируемым.