Днем я поехала на велосипеде в Покхару, чтобы привести в порядок три счета в местном банке. Здание банка охраняется двумя вооруженными до зубов и небрежно одетыми солдатами, заядлыми курильщиками. Сначала попадаешь в мрачную пустую прихожую, а затем по темной расшатанной лестнице поднимаешься в низкую грязную комнату-пещеру, контору банка, где работают с десяток чиновников. Лишь один из них, насколько я могу судить, умеет писать на каком-либо языке.
Из-за моего полного невежества в финансовых вопросах сегодняшние банковские операции показались мне чрезвычайно мучительными. Пришлось заполнять бесчисленное множество анкет для отсылки в Дублин и Лондон. Они отпечатаны на непали и вряд ли возымеют должный эффект в месте назначения. К тому же у меня скверное предчувствие, что, поскольку ни я, ни юный управляющий не знали, как правильно оформить операцию, мы заполнили не те анкеты.
Вечером Кэй одолжила мне настольный термометр, чтобы я воочию представила себе весь ужас своего положения. Сейчас половина десятого вечера. В комнате 31 градус по Цельсию. Я постоянно вытираю пот с лица, шеи и рук. Однако жаловаться нет причин — по сравнению с температурой в Индии, здесь еще терпимо.
Непальцы проявляют повышенное любопытство к быту иностранцев, при этом они не берут в расчет потребность в уединении. Последние недели они толпами заходят в мою комнату. То, что они видят, вызывает у них негодование, пробивающееся сквозь все языковые барьеры. Бросив беглый взгляд на комнату, посетители с возмущением говорят, что мне не следует спать на полу, самой готовить пищу на маленькой капризной керосинке, стирать и купаться в реке. Они строго указывают, что надо нанять хотя бы одного слугу, снять комнату побольше и с более прочной лестницей и глиняным полом в доме с соломенной крышей, под которой прохладно. Поскольку на непали мне известно только одно слово — «хорошо», я не устаю его повторять. Сначала энергично, весело, потом решительно и, наконец, по мере того как растет настойчивость моих посетителей, почти сердито. Однако мой энтузиазм не убеждает их. Я слышу, как они, покинув свое убежище, продолжают осуждать меня на улице в разговоре с прохожими.
Можно было бы ожидать, что приспособление европейца к местным условиям усилит симпатию к нему, но здесь ничего подобного не происходит. Вместо этого непальцы начинают сомневаться в искренности — или, возможно, в умственной полноценности — европейца, отказывающегося от европейского образа жизни из приверженности к простой жизни или из-за недостатка денег. Они представить себе не могут, что европеец решил жить на их уровне, вернее, на более низком, так как все непальские семьи, кроме самых бедных, держат слуг, — и явно теряются при виде дамы, «превращающейся в непалку». Поэтому я с прискорбием отмечаю, что в этом обществе, зараженном предрассудками и крайне консервативном, «жить по-непальски» — самый долгий путь к интеграции.
Местная почтовая система поистине восхитительна. Почтовая служба в Непале существует, но она ненадежна, и посольство Великобритании по пятницам любезно присылает с самолетом почту для миссионеров, Кэй и для меня. Так как обе больницы находятся от аэродрома далеко, то Кэй и мне разрешили снимать печать на почтовом мешке и вынимать свою почту, прежде чем Джозеф, маленький жилистый слуга-магар, унесет мешок. Несомненно, этот ритуал — главное событие недели. Самое волнующее — сидя на корточках на пыльной посадочной полосе, перерыть огромную кучу конвертов и наконец обнаружить те несколько знакомых и дорогих сердцу конвертов, которые адресованы тебе. Наша почта прибывает то одним, то другим рейсом. Никакой системы нет. Вот и сегодня в 10 часов 30 минут, завидев пятнышко на небе, я оседлала «Лео» и ринулась к аэродрому лишь для того, чтобы узнать, прибыл ли наш мешок с почтой или нет. Не привезли его и на другом самолете, который совершил посадку в 1 час 40 минут. Однако часа через два мы с радостным облегчением увидели Джозефа. В руках у него был наш милый брезентовый мешок, который доставил последний самолет.
По разным причинам каждую пятницу я трачу много времени на ожидание самолетов. К счастью, мне никогда не надоедает смотреть, как всадники на богато разукрашенных конях разъезжают по взлетной полосе, огибая крылья «Дакот» под музыкальный перезвон колокольчиков, которому ликующе вторит цокот копыт, и как под синим небом десяток женщин в развевающихся на ветру малиновых юбках грациозно пересекают полосу, полускрытые корзинами, наполненными сочной зеленой травой, и огромными золотистыми плетеными зонтиками.