Иногда на аэродроме появляются растерянные босоногие юноши из далеких деревень. В руках у них маленькие жестяные сундучки со скудными пожитками. Они намерены присоединиться к своим родственникам, «процветающим» в частях британской армии. Здесь часто можно увидеть и солдат-гуркхов, приезжающих в шестимесячный отпуск после трех лет службы. По сравнению со встречающими их грязными, в нестираной поношенной одежде домочадцами солдаты выглядят удивительно элегантно. Из самолета они выходят в накрахмаленных, тщательно отутюженных шортах цвета хаки, ярких рубашках и широкополых соломенных шляпах. Вместо скромного сундучка, увезенного из дома, у каждого не менее четырех огромных чемоданов с висячими замками. Разумеется, домой эти чемоданы, согнувшись, несут жены, матери и сестры, поддерживая груз широкой брезентовой головной лямкой, а возвратившиеся «герои» важно вышагивают впереди: через плечо — дорогой фотоаппарат, в руках — транзисторный приемник, заглушающий хриплыми воплями их оживленный разговор с родственниками-мужчинами, которые почтительно идут возле с легкой ручной кладью. Карманы «героев» полны рупий. Они получили их от продажи на аэродроме превосходных швейцарских часов и японских карманных приемников по баснословно низким ценам.
Сначала можно испугаться невероятного хаоса, царящего в каждом уголке аэродрома. Даже наименее пугливые европейцы приходят в ужас при виде взлетной полосы, на которой за десять минут до прибытия самолета дети запускают воздушных змеев и играют с собаками, безмятежно пасется скот, флегматично бредут караваны мулов и шагают к далекой цели носильщики, нагруженные огромными тюками.
Часто видишь, как люди беззаботно покуривают в гостеприимной тени под крылом самолета. Когда он взлетает, оставляя за собой воздушный вихрь, только дети безмятежно резвятся и танцуют. Никто и не шевельнется. Пассажиры, стоящие в дверях кассового зала, страдают от мучительной оптической иллюзии, что крыло вот-вот обезглавит человек двадцать. Кстати, для деревенских дворняг это самый радостный момент. Истерически лая, они преследуют каждый взлетающий самолет с энергией, не уменьшающейся даже от очевидной бесполезности погони, и иногда некоторым счастливцам чуть ли не удается вцепиться в заднее колесо.
Однако впечатление хаоса обманчиво, и хотя все время кажется, что катастрофа неминуема, не происходит ни одного несчастного случая, которые вроде должны были бы иметь место. Когда в небе над краем долины появляется точка, дежурный выдувает дрожащий звук из инструмента, похожего на старый судейский свисток, и сразу пастухи неистово бросаются на взлетную полосу, осыпают камнями и проклятиями свой скот, который недовольно, но безропотно уходит через дыру в покосившейся ограде из колючей проволоки. На время разбегаются и собаки. Дети хватают и уносят младенцев. Караваны мулов ударяются в галоп, а носильщики со всех ног кидаются прочь. И когда самолет снижается в конце взлетной полосы, на ней не остается никого, кто мог бы пострадать. Я считаю это ежедневным чудом.
Последнее время я была занята в основном надзором за строительством бамбуковых хижин, в которые мы надеемся переселить большинство тибетцев еще до начала муссона. Однако в это время года трудно добыть циновки и жерди.
Сегодня нас снова ждала неудача: крестьянин, который сначала согласился продать сорок стволов бамбука, неожиданно заявил, что астролог посоветовал ему отказаться от сделки, так как расположение звезд неблагоприятно для рубки бамбука на его земле до начала муссона. Отказ объяснялся чисто практической причиной — рубить бамбук в мае труднее всего. Конечно, от выполнения обещания легче уклониться, если сослаться на всезнающего астролога. В Непале каждому понятно, что против такого аргумента нечего возразить. Здесь даже время вылета личного самолета короля астрологи определяют наравне с метеорологами.
Чимба сообщил мне об отказе часов в пять вечера, и мы тут же отправились на велосипедах искать более сговорчивого крестьянина. Мы ехали через один из тех прекрасных уголков долины, которые я еще не успела осмотреть. Земля к югу от Парди сейчас серая, сухая и невзрачная, но в полумиле к северу от деревни попадаешь в другой мир — прохладный и зеленый, где узкие тропинки проходят в тени высоких деревьев с густой листвой, а искривленные бамбуковые стволы высотой более ста футов склоняют свои лохматые верхушки над полями кукурузы в человеческий рост. Около половины седьмого запад окрасился в странный тусклый свет. Вскоре смягченные солнечные лучи, пробившиеся через рваные медные облака, окрасили в золотисто-красный цвет весь ландшафт. Круглые поля цвета охры засветились гигантскими фонарями на темно-зеленом фоне.