Он не переоделся. Только рубашку расстегнул наполовину. Короткий взгляд на смуглую, покрытую черными волосами грудь и я вспыхиваю от смущения. Отворачиваюсь, притворяясь что меня интересует вид из окна. Пытаюсь подумать о чем-то другом, но в памяти как назло крутится момент когда он остановил машину и курткой меня накрыл.
Меня охватывает странное возбуждение. Соски начинают болезненно ныть. Меня убивает подобная реакция на этого человека.
Делаю глубокие вдохи, убеждая себя, что это просто от нервов.
Глава 2
– Я не испугалась, – беру себя в руки и произношу ледяным тоном. Это непросто, потому что мне действительно страшно. От странных мыслей, спонтанных желаний, которые возникли совсем не к месту. – Неужели ты не можешь оставить меня в покое хотя бы на короткое время?
– Я бы с удовольствием, – холодно отвечает Ериханов. – Не представляешь, как меня задолбало ваше семейство.
Стук в дверь нарушает повисшую паузу, потому что я не знаю что ответить на грубую реплику. В комнату заглядывает служанка.
– Извините, Давид Андреевич, – она не выглядит удивленной, что застала хозяина у меня. – Девушка просила аптечку.
– Ты поранилась? – спрашивает Ериханов.
– Босиком ходить довольно опасно, – выдаю кривую усмешку. – Но ничего серьезного. Можешь не переживать.
– Сядь на кровать, я посмотрю.
– Нет… не нужно.
– Спасибо, Мария Павловна. Вы можете идти к себе. Больше на сегодня я вас не побеспокою.
– А как же ужин?
– Ничего не надо.
Женщина уходит, а Ериханов встает из кресла.
Чувствую себя кроликом перед удавом. Пячусь к кровати.
– Хватит паниковать, – рычит мужчина. – Ты меня раздражаешь.
А уж как он меня!! Но наверное сейчас не время сообщать ему об этом…
Конечно у меня нет сил справиться с ним. Переживаю унизительные минуты: меня толкают на постель, большая смуглая ладонь обхватывает лодыжку. Отпускает, берется за другую. Пытаюсь сопротивляться, но все внимание сосредотачиваю на полотенце. Чтобы окончательно не соскочило. Иначе окажусь голой перед ним… Тогда я просто скончаюсь от унижения…
Ериханов осматривает внимательно мои ступни. Находит ранку, быстро обрабатывает. Его движения короткие, точные. Наклеивает лейкопластырь и тут же отпускает ногу.
Сразу поджимаю под себя конечности, отодвигаясь подальше от края кровати.
– Думаю, прежде всего надо прояснить один момент, – произносит Давид хрипло. – Меня не интересует секс с тобой, Лилиана. Можешь успокоиться на этот счет. То что было в клубе… Не повторится.
Чувствую ли я облегчение от его слов?
Ни капли! Прежде всего потому что сейчас целиком и полностью охвачена стыдом. Он обращается со мной как с куклой! Взял, швырнул, привез… Он не видит во мне человека, и это убивает…
– Большое спасибо. Это бесконечное облегчение, – все же нахожу силы выдавить язвительный ответ.
– Теперь по существу. Ты здесь, потому что твой брат на этот раз влез в слишком большое дерьмо. Связался с людьми, от которых следовало держаться как можно дальше. И конечно он не мог ограничиться только своей персоной. Он втянул в разборки Марину. Прикрывался моим именем. Теперь мне приходится все это расхлебывать.
– Боже! – буквально подскакиваю на кровати. Я догадывалась, чувствовала что все очень и очень плохо, но слышать подтверждение, причем не эмоциональное, а холодную констатацию – еще страшнее. – С Мариной все в порядке? Ты поможешь ей?
– Конечно же я помогу своей сестре, – отрезает грубо. – Что за дебильный вопрос? Ты может подумаешь о том, что и твои родственники сейчас у них? Кто им поможет?
– Егор… У него есть нужные им документы… Он все разрулит. Он так сказал…
Меня прошивает ледяная дрожь. Мысль «а вдруг не получится?» – прошивает сознание.
– О да. Он самый подходящий для веры человек.
– Не издевайся! На кого мне еще надеяться? Может быть на тебя? – произношу с горечью.
Это риторический вопрос. Я знаю, что Давид не станет помогать моей семье. Он нас ненавидит. Он сделал все, чтобы Марина держалась от нас подальше…
– Нет, Лилиана. Я не стану помогать вам. И так сделал достаточно. Если бы я не пришел к тебе сегодня, сама знаешь что бы произошло. Но вы не умеете быть благодарными.
– Тогда отпусти меня… – говорю глухо. – Зачем я здесь?
– Пока не знаю. Посмотрим. Возможно, завтра отвезу тебя обратно. Верну тебе твою свободу, за которую так цепляешься.
Он смотрит на меня как на дуру, полную кретинку. Думает, что нормальная бы за него цеплялась… умоляла. Может Давид прав? Гордость в моем случае – слишком большая роскошь. Он единственный, кто хоть что-то может сделать…