— Ты все еще не понимаешь? — произнес Кристофер сдержанно, но его мягкий, успокаивающий голос подсказал ей, что внутри он так же переживал, как и она. Маккенна хотела поднять руку и провести пальцами по гладкой, загорелой коже его лица. Братья были на пятнадцать лет старше ее, но выглядели настолько молодо, что это зачастую обманывало многих. Их интеллект и успех заставляли девушку чувствовать себя такой незначительной по сравнению с Кристофером и Виктором. — Ты — это все, чего мы хотим. Если ты примешь нас, мы сможем дать тебе все, чего пожелает твое сердце.
— О тебе будут заботиться и лелеять. Твоя семья никогда ни в чем не будет нуждаться.
Глубокий голос Виктора тихо звучал возле самого уха Маккенны, вынуждая ее прикрыть глаза от удовольствия.
— Все, что тебе нужно сделать, это принять нас. Нас двоих.
Сколько раз она мечтала услышать эти слова от них? Теперь происходящее казалось Маккенне воплощением давней мечты, что она, наконец, сможет быть не с одним, а с обоими мужчинами, которых любила. О ее семье позаботятся, а мать получит необходимое медицинское обследование. Несмотря на такую любезность, ее циничная сторона не могла оттолкнуть насмешливую мысль.
— Вы можете заполучить любую женщину, гораздо более красивую и здоровую. Почему именно я?
Кристофер наклонился и коснулся губами виска Маккенны, и ей понадобились все ее силы, чтобы не встать на цыпочки, не обнять его за шею и не поцеловать. Боже, она так хотела этого, познать вкус обоих братьев. Жёсткая хватка Виктора вернула ее к реальности, и Маккенна повернулась к нему. Мужчина повел их к большому зеркалу, обрамленному золотой рамой и встал напротив него. Зеркало стояло на полу, настолько большое, что возвышалось над ней. Оно было намного выше нее. Ни единая мелочь теперь не смогла бы ускользнуть от внимания братьев. Виктор стоял позади, положив руки ей на плечи.
— Скажи мне, что ты видишь, Маккенна.
Вглядываться в свое отражение, пока Виктор и Кристофер стояли и наблюдали за ней, оказалось тяжелее, чем она ожидала. Девушка, бросающая украдкой взгляды себе за спину, казалась маленькой по сравнению с мужчиной позади нее. Спрятанной за широкими плечами Виктора Маккенне казалось, что в комнате кроме них никого больше не было, несмотря на то, что она определенно чувствовала присутствие Кристофера рядом с ними. Преграда в виде крепкого и мускулистого мужского тела, не позволяла ей рассмотреть что-либо вокруг них, даже макушка Маккенны едва ли достигала груди Виктора. Он, безусловно, был силой, с которой нужно было считаться.
Обыкновенные карие большие глаза, выделяющиеся на лице. Фарфоровая кожа, свойственная почти всем членам ее семьи, казалась Маккенне просто невзрачно бледной. Волосы, цвета вороного крыла, ниспадали густыми прямыми прядями на ее плечи. Локоны составляли поразительный контраст с ее бледным лицом и белоснежным палантином.
— Я просто вижу девушку. Обыкновенную девушку, — Маккенна подняла глаза, чтобы посмотреть на лицо Виктора. Несколько минут он ничего не говорил, словно заворожённый вглядываясь в нее. Она могла практически видеть, как мысли проносились в его голове.
Наконец, он заговорил, нарушая молчание.
— Хочешь знать, что вижу я? — хотя Виктор и сформулировал фразу, как вопрос, Маккенна знала, что это было нечто иное. — Я вижу подростка, который следовал за Кристофером и мной по пятам, девочку, никогда не считающую себя особенной. Я вижу, как она из девушки превратилась в красивую женщину, которая сейчас стоит передо мной. Я вижу женщину, чья чувственность и сексуальность обволакивают меня, — Виктор смахнул ее локоны в сторону и прошептал Маккенне на ухо. — Если бы ты могла видеть то, что видим мы, у тебя не осталось бы сомнений в том, что ты желанна, отчаянно и бесконечно.
Ее сердце отдавалось тяжелыми ударами по ребрам, пока Маккенна наблюдала за Виктором. Когда Кристофер встал рядом, она перевела взгляд на него. Его глаза, столь явно затуманенные желанием, заставили ее проглотить комок, который внезапно образовался в горле.
— Ты такая красивая, Маккенна.
Кристофер поднял руку и провел пальцами по ее случайно обнажившейся ключице. Его прикосновение было настолько мягким, почти нерешительным, но так сильно обжигало, что отдавалось в каждой клеточке ее тела.