Ведущий крутит моё вялое тело во все стороны. Наклоняет. Вперёд-назад. Раздвигает ноги, щедро показывая покупателям все мои дырочки. А я ничего не могу сделать. Мышцы не поддаются контролю. Разум дрейфует где-то на просторах тягостной эйфории. Ублюдки накачали меня дурью.
— Полтора! — рьяно звучит из зала.
— Два!
С ума сойти можно. Они что, шутят?
— М-м! А кто даст больше, получит ещё и этот роскошный дизайнерский ошейник для вашей новенькой игрушки в подарок.
Мразина вытягивает руку вперёд — вертит и позвенивает некой вещицей, по форме напоминающей круг, на милость публике.
—Три.
Полный. Трындец.
— Три раз. Три два. Три три! И… продано! За три миллиона! Ну ничего себе! Господа, в нашем клубе новый рекорд!
Бурные овации разрывают зал. Все смеются, аплодируют, веселятся. Все, кроме меня. Ведь с этой самой секунды жизнь для меня навсегда заканчивает. А что ждёт меня дальше? Лишь небесам известно. Выживу я, или нет. Вернусь ли когда-нибудь домой? Или умру без вести от рук какого-нибудь невменяемого садиста.
— Увести, — шипит выскочка-ведущий, отдавая приказ охранникам.
На меня бегло набрасывают платье, берут под руки и тащат в неизвестном направлении. Всё, что я могу — молиться. Ведь я пока ещё не знаю, какому зверю меня бросили на растерзание.
Я не видела покупателя. Но запомнила его голос. Он прозвучал холодно и властно. Мне кажется, что этот голос принадлежит более зрелому мужчине.
Боже, я прошу! Всем сердцем и душой молю тебя… Не отдавай меня на убой старому ублюдку-извращенцу.
Меня ведут по тёмному коридору, после заводят в какую-то комнату, в которой находятся несколько зеркал с яркими лампочками на них, а рядом стоят набитые до отвала одеждой переносные вешалки. Это гримерная. Как в театре. Там меня торопливо приводят в порядок, наряжая в новую одежду — в платье, длиной чуть выше колен. Белого цвета, но более сдержанное по фасону. Почему белое? Наверно потому, что это цвет символизирует невинность.
— П-пожалуйста, смилуйтесь, — губы дрожат. Я понемногу отхожу от «наркоза» и, вцепившись в запястье девушке — стилисту, пытаюсь молить её о помощи. Темноволосая незнакомка с тёмными, как сажа глазами, брезгливо отдёргивает меня от себя. Между нами тотчас же встаёт мускулистая дубина — один из тех перекаченных охранников-мудаков, который первым стащил меня со сцены и запихнул сюда для преображения.
— Проблемы? — рычит утырок, играя мускулами на здоровенных ручищах.
Я прикусываю язык. До боли, до крови. Девушка быстро испаряется, будто её и не было здесь вообще никогда.
— Что, красопетка, буянишь? — мерзавец устрашающе скалится, впивается шершавой ладонью в мой локоть, дёргает меня на себя, заставляя подняться на ноги, которые трясутся как проклятые.
Я не дышу. Когда вижу, как охранник суёт мне в лицо пятикубовый шприц, до краёв наполненный желтоватой жидкостью.
— Хочешь ещё сладенькое?
— Н-нет, нет, н-нет! Н-не надо. П-пожалуйста, — отчаянно трясу головой в разные стороны, так сильно, что пышные тёмные локоны хлестают меня по лицу, как отрезвительные удары пощёчин.
— Точно? А то я могу. Один укольчик, и ты белая и пушистая, покладистая шлюшка.
Сколько раз за всё моё пребывание в этом чёртовом аду ублюдки меня укололи? На сгибе локтевого сустава я насчитала две ранки. Больше нельзя. Уколют ещё раз — я точно стану наркоманкой, сама того не желая. На такую дрянь можно подсесть до конца своих дней уже со второго-третьего укола. Я эти подробности хорошо запомнила, когда новости по телевизору однажды смотрела с бабушкой.
— Ну что вы тут лясы точите? Клиент уже заждался. Покупка оплачена, а покупатель ждёт на стоянке в машине.
— Чтобы без глупостей, ясно? — амбал жёстко меня встряхивает, отчего моя шея издаёт неприятный хруст, покручивая иглой перед заплаканными глазами ещё раз.
Киваю, всхлипывая.
Девушка-стилист возвращается к нам обратно. Она набрасывает мне на голову длинную чёрную шаль, которая практически полностью скрывает моё тело и с виду напоминает паранджу.
Охранники хватают меня за локоть, выводят из комнаты. Каждый шаг — лихорадочный удар пульса внутри. Мне кажется, когда я увижу лицо покупателя, наверно, я умру на месте. У меня не хватит сил и нервов, смириться с неизбежным кошмаром.
Мы быстро оказываемся на улице. Здесь свежо и очень красиво. Я не успеваю более детально рассмотреть место, в котором нахожусь. Похоже на частную, хорошо охраняемую территорию. Сзади виднеется массивный трехэтажный дом, а впереди — просторная парковка, полностью забитая роскошными иномарки. Туда мы, собственно, и идём.