Выбрать главу

Я несколько раз интенсивно моргаю, мои глаза адаптируются к окружающей обстановке. Я не помню, как оказалась на сцене. Только сейчас более-менее хоть что-то начала соображать, после того ублюдского укола.

Я не вижу ничего, кроме ярких прожекторов, которые неприятно режут глаза. Судя по всему, торги уже начались. Точнее, заканчиваются. Я — главный лот зажравшихся ублюдков. За право обладать девственницей разгорается нешуточная война. Ставки летят со всех сторон, как шальные пули. Цена за то, чтобы первым порвать целку, растёт с каждой секундой.

Я опускаю голову ниже, рассматриваю себя. На мне болтается блестящее розовое платье, абсолютно прозрачное, а на ногах сверкают лабутены на высоченном каблуке. Как я ещё стою?

Под платьем ничего нет. Голое, юное тело. Которое очень скоро достанется какому-нибудь омерзительному баблоплюю.

Я кукла. Выставленная на продажу. Игрушка взрослых дядек. Избалованных красивой жизнью мразей-олигархов. Которые прямо сейчас делают бешеные ставки, соревнуясь, кто круче, у кого больше всего спрятано зелени в казне.

Ужасные. Бесчеловечные люди. Бессердечные нелюди.

— Миллион! — хрипит откуда-то из зала прокуренный голос.

Я почти падаю без задних ног, шокированная ростом ценника, но меня резко хватают за плечи и рывком срывают с меня платье.

Я пытаюсь прикрыть голую грудь руками, но конечности не слушаются. Ряженый мерзавец в белом смокинге, который ведёт торги, мастерски распаляя публику, жмет меня за соски, щупает за грудь, демонстрируя всем гостям отменного качества товар.

— Грудь своя! Натуральная! — поворачивает, как какую-то юлу игрушечную, трубя восторженным голосом в микрофон. — А попка? Сочная, пышная. Анус, кстати, тоже девственный и охренеть какой узкий. Кто даст больше миллиона, господа? Честное слово, сегодня, впервые за историю существования клуба, выставлен наиценнейший лот! Русская красотка. Целочка. Будет днями и ночами напролёт согревать вашу постель! Впрочем, спектр применения данного товара достаточно широк.

Ведущий крутит моё вялое тело во все стороны. Наклоняет. Вперёд-назад. Раздвигает ноги, щедро показывая покупателям все мои дырочки. А я ничего не могу сделать. Мышцы не поддаются контролю. Разум дрейфует где-то на просторах тягостной эйфории. Ублюдки накачали меня дурью.

— Полтора! — рьяно звучит из зала.

— Два!

С ума сойти можно. Они что, шутят?

— М-м! А кто даст больше, получит ещё и этот роскошный дизайнерский ошейник для вашей новенькой игрушки в подарок.

Мразина вытягивает руку вперёд — вертит и позвенивает некой вещицей, по форме напоминающей круг, на милость публике.

—Три.

Полный. Трындец.

— Три раз. Три два. Три три! И… продано! За три миллиона! Ну ничего себе! Господа, в нашем клубе новый рекорд!

Бурные овации разрывают зал. Все смеются, аплодируют, веселятся. Все, кроме меня. Ведь с этой самой секунды жизнь для меня навсегда заканчивает. А что ждёт меня дальше? Лишь небесам известно. Выживу я, или нет. Вернусь ли когда-нибудь домой? Или умру без вести от рук какого-нибудь невменяемого садиста.

— Увести, — шипит выскочка-ведущий, отдавая приказ охранникам.

На меня бегло набрасывают платье, берут под руки и тащат в неизвестном направлении. Всё, что я могу — молиться. Ведь я пока ещё не знаю, какому зверю меня бросили на растерзание.

Я не видела покупателя. Но запомнила его голос. Он прозвучал холодно и властно. Мне кажется, что этот голос принадлежит более зрелому мужчине.

Боже, я прошу! Всем сердцем и душой молю тебя… Не отдавай меня на убой старому ублюдку-извращенцу.

Меня ведут по тёмному коридору, после заводят в какую-то комнату, в которой находятся несколько зеркал с яркими лампочками на них, а рядом стоят набитые до отвала одеждой переносные вешалки. Это гримерная. Как в театре. Там меня торопливо приводят в порядок, наряжая в новую одежду — в платье, длиной чуть выше колен. Белого цвета, но более сдержанное по фасону. Почему белое? Наверно потому, что это цвет символизирует невинность.

— П-пожалуйста, смилуйтесь, — губы дрожат. Я понемногу отхожу от «наркоза» и, вцепившись в запястье девушке — стилисту, пытаюсь молить её о помощи. Темноволосая незнакомка с тёмными, как сажа глазами, брезгливо отдёргивает меня от себя. Между нами тотчас же встаёт мускулистая дубина — один из тех перекаченных охранников-мудаков, который первым стащил меня со сцены и запихнул сюда для преображения.

— Проблемы? — рычит утырок, играя мускулами на здоровенных ручищах.

полную версию книги