- Нет, сэр, - ответила она, вызывающе улыбаясь. Элли почувствовала, как головка его эрекции прижимается к ее животу.
- Разве я сказал, что ты можешь брать мою воду? - спросил он, до боли сжимая ее соски.
- Нет, сэр. - Она прижалась к нему бедрами, страстно желая, чтобы он вошел в нее. Они никогда раньше не занимались любовью в душе, и она ценила каждый их первый раз. Первый поцелуй, первое прикосновение, первая порка в его спальне, первая порка в гостиной, а затем он взял ее на полу у камина... она хотела все их первые разы и вторые, и третьи и как можно скорее. - Но что ты собираешься с этим делать? - Поддела она. - В душе нет ни флоггеров, ни плетей, ни игрушек. Как ты накажешь меня здесь?
И затем он улыбнулся. Эта улыбка испугала ее.
- Вот так, - ответил он и прижал ее лицом к кафельной стене. - Вот как.
В ее памяти на долю секунды возникла пауза. И в эту долю секунды у нее возникли три отчетливые мысли.
Я знаю, что он сделает со мной.
Я не хочу этого.
Как мне это остановить?
Прежде чем она смогла вспомнить ответ на третий вопрос, он вошел в нее одним яростным толчком. Она закричала в свою руку, когда он проник в нее анально. Ей показалось, что горящее лезвие рассекло ее тело пополам от шеи до колен. Его губы были у ее уха, и она услышала, как у него перехватило дыхание в экстазе. Ее боль была его удовольствием, говорил он. Так что, несомненно, сейчас он испытывал величайшее удовольствие в своей жизни, поскольку она никогда не испытывала такой боли. Этому не было начала и конца, и все, что она знала - это чистая паника, что будет чувствовать себя так вечно. Он кончил в нее.
И тогда все закончилось.
Он покинул ее тело и поцеловал в шею. Элли стояла неподвижно, когда он вышел из душа. Она медленно опустилась на пол душевой кабинки. Из небольшого пореза на руке текла кровь. Широко раскрыв глаза и не узнавая собственного тела, она гадала, откуда тут взялся порез, чья это рука и почему она кровоточит. О, это ее рука. Конечно, ее. И порез от зубов. Она прислонилась к стене и укусила себя за руку. Глупышка.
- Элеонор? Так и будешь стоять там весь день? - Сорен открыл душевую кабину и посмотрел на нее, сидящую, прижав колени к груди, с окровавленной рукой, вода хлестала по ней, как шторм, которого она не замечала.
Она подняла на него глаза.
- Я забыла свое стоп-слово.
***
Элли повернулась и посмотрела на Кайри, которая смотрела на нее широко раскрытыми от ужаса глазами.
- Вот так, - ответила Элли.
- Что? - прошептала Кайри.
- Ты сейчас смотришь на меня точно так же, как он смотрел на меня, когда я сказала ему, что забыла свое стоп-слово. Я никогда раньше не видела такого выражения на его лице. Не думала, что можно шокировать Сорена. Нет, это был не шок. Это был ужас.
- Я могу в это поверить, - выдохнула Кайри. - Что он сделал, когда понял, что произошло?
- Он выключил воду, и раскрыл полотенце. Он держал его распахнутым и ждал. Я встала и подошла к нему. Какая, должно быть, из нас тогда была пара! Он уже одетый - колоратка и все такое. И обнаженная девушка, мокрая, в одном белом полотенце. Он взял меня на руки и понес в свою спальню. Он ничего не сказал, ни слова. Он вытер меня, проверил на разрывы или кровотечение. Ничего не было, если не считать руки. Он продезинфицировал порез на руке и налепил пластырь. Кажется... кажется, я тогда рассмеялась - когда он накладывал пластырь. Я спросила его, почему у него нет пластыря Снупи. В детстве они были моими любимыми. Я так радовалась, когда царапала колени или локти, потому что тогда у меня был повод прикрыться пластырем Снупи. Так или иначе... - Она остановилась и перевела дыхание. - Он помог надеть мое белье, и одну из его белых футболок. А затем обнимал, сидя в кресле. Он обнимал меня, а я обнимала его. И мы не говорили о произошедшем. И нам не нужно было об этом говорить. Этого больше не произошло.
- Никогда?
- Не пойми меня неправильно, он причинял мне боль. Много боли. Но никогда таким способом. И всегда получал мое четкое согласие, прежде чем попробовать что-то новое. Но даже когда ты соглашалась, ты по-прежнему не знала, на что именно.
- Похоже на вступление в религиозный орден. Еще до того, как я сюда попала... Я понятия не имела, во что ввязываюсь.
- Сорен рассказывал, что все молодые семинаристы, которых он знал, тоже были с сияющими глазами и счастливы, даже возбуждены, чтобы принять обет безбрачия, отказаться от семейной жизни ради Бога и церкви. И с каждым годом можно наблюдать, как этот свет заметно угасает. Десять лет в их священстве, двадцать, работали на последнем издыхании, сильно пили, изменяли при каждой возможности, или еще хуже. Они не знали, на что подписались. То же самое и с подчинением. Начинаешь с широко раскрытыми глазами, затем наступает реальность и пинает тебя под зад - иногда буквально.
- Ты злишься на него? - спросила Кайри. Хороший вопрос, призналась она. Жаль, что у нее не было на него хорошего ответа. Она хотела злиться на него. Это было бы полезнее, чем винить себя. Но она дала себе обещание, и сдержит его. Кого винить? Наверное, никого.
- Тогда я злилась только на себя за то, что забыла стоп-слово. И мне стало стыдно. Что было для меня в тот день чуждым чувством. Я чувствовала себя такой дурой. У меня была одна задача, будучи его сабмиссивом - сказать свое стоп-слово, если и когда я хочу, чтобы сцена прекратилась. Это бы его остановило. Одно слово, а я даже этого не смогла сделать правильно. Мне потребовалось несколько недель, чтобы преодолеть это чувство. Сорен, после этого он стал осторожнее со мной. И когда мы занялись анальным сексом во второй раз примерно через месяц, это было потрясающе. Как лучший секс, который у нас когда-либо был. Думаю, он пытался загладить то, что произошло в душе. В то утро, в душе, я думаю, может быть...
- Что? - спросила Кайри.
Элли улыбнулась и вспомнила историю, которую рассказал Кингсли о своем первом разе с Сореном на земле в лесу. Он вытрахал из меня всю жизнь, Элли. Каждый последующий раз мы пользовались смазкой, кроме той ночи, тогда была только кровь. Моя кровь. И надеюсь, Бог понимающий, как вы двое убеждаете меня, потому что, если я попаду в рай и Бог захочет стереть воспоминания о той ночи и забрать боль и кровь, я развернусь на каблуках и пойду прямиком в Ад, только чтобы сохранить воспоминания.
- У Сорена до меня был один любовник, заядлый мазохист. Думаю, Сорен на секунду забыл, с кем он. Если так, то больше он не забывал. И я не забыла тоже. Но это не помешало мне шептать себе стоп-слово снова и снова в течение следующих двух недель, пока оно не стало единственным словом, которое я знала. Ночью перед сном, с пробуждением утром, перед обедом, после обеда и за чашкой кофе. Удивительно, что я не представлялась людям таким образом по ошибке. "Привет, я Бармаглот, приятно познакомиться."
- Почему ты выбрала именно это слово?
- В детстве мне нравились книги Льюиса Кэрролла. Как и Сорену. Это то, что нас объединяло, и если сравнить его детство с моим, ты поймешь, насколько было невероятно то, что у нас было что-то общее. Я любила эти книги, потому что считала их забавными. А он... Когда Сорену исполнилось пять лет, отец отправил его в Англию, чтобы он жил у родственников и учился в школе-интернате. Он рассказывал, что любил «Приключения Алисы в стране чудес» и «В Зазеркалье», потому что хотел верить, что существует другой мир, в который можно попасть, пройдя через зеркало или провалившись в кроличью нору. Но ему не нужна была Страна чудес с Безумными Шляпниками и Мартовскими зайцами. Он хотел снова увидеть свою мать, но не знал, как ее найти. Он проходил мимо зеркала, мельком видел свои светлые волосы и... на мгновение ему казалось, что это она ждет его за углом мира внутри зеркала.