Больше Роуан никогда не плакал.
За спиной послышались торопливые шаги. Роуан мгновенно насторожился и схватил лежавший рядом меч.
– Это я! – услышал он гневный голос Лоры.
Роуан потянулся к тунике. Чуть подальше раздавался шум. Это ланконийские воины ищут его, боясь, что он вдруг увидел овода и до смерти напугался. Роуан поспешно стер с лица недовольную гримасу и вопросительно уставился на сестру.
– Нет, – отмахнулась та, – не трудись одеваться, я и раньше видела раздетых мужчин.
Она уселась на землю недалеко от него, обхватила поднятые к подбородку колени и молча смотрела на брата. Она не обращала внимания на сырость, просачивавшуюся сквозь парчовую юбку.
– Эти ужасные люди! – неожиданно взорвалась она, глядя перед собой. – Обращаются со мной как с дурочкой, избалованным ленивым ребенком, которого нельзя оставлять без присмотра. Не позволяют мне самой пройти два шага, словно я инвалид! А этот Ксанте хуже всех! Еще один презрительный взгляд с его стороны, и я выдеру его за уши!
Лора осеклась, услышав тихий смешок Роуана, и окатила брата яростным взглядом. Очень хорошенькая, с тонкими чертами и высокой, стройной фигурой, сейчас она разрумянилась от гнева.
– Как ты смеешь хохотать? – процедила она. – Это ты виноват в том, что с нами так обращаются! Каждый раз, когда кто-то из них предлагает мне подушку, ты вздыхаешь и улыбаешься. А вчера держал мое веретено! Раньше ты никогда этого не делал – был слишком занят, оттачивая меч или нож, а теперь забавляешься, притворяясь слабым и беззащитным! Почему бы тебе не задать трепку кое-кому из этих негодяев, особенно этому Ксанте?!
Улыбка Роуана смягчила суровость его квадратного подбородка. На взгляд любого англичанина, он был классически красив, с золотистыми волосами и синими глазами, а рядом с ланконийцами он вообще выглядел человеком из другого мира. Их глаза сверкали, его – искрились. Их щеки были впалыми и обветренными, его – белыми и гладкими. Лора привыкла наблюдать, как люди самодовольно улыбались при виде Роуана, думая без труда справиться с безбородым мальчишкой, чье большое тело наверняка заплыло жиром. Поэтому она злорадно посмеивалась, когда Роуан легко выбивал из седла очередного рыцаря. Противники скоро обнаруживали, что лицо Роуана обладает способностью из мягкого мгновенно превращаться в закаленную сталь и что его большое тело бугрится каменно-твердыми мышцами.
– И почему ты не говоришь с ними на их языке? – продолжала Лора, еще больше разозлившись при виде очевидной невозмутимости брата. – Кто эти зернас, которых они так боятся? Я думала, зернас – ланконийцы! Прекрати смеяться, Роуан! Они наглые, чванливые люди!
– Особенно Ксанте? – спросил он приятным баритоном, улыбаясь сестре.
Она отвела глаза и сурово поджала губы.
– Ты можешь подсмеиваться над всей ситуацией, но твоим людям и оруженосцу не до веселья. Сегодня утром юный Монтгомери был весь в синяках, и, думаю, он получил их, защищая твое имя. Тебе следовало бы…
– И что именно мне следовало бы? – мягко осведомился Роуан, продолжая разглядывать древесные кроны.
Он не даст Лоре понять, что испытывает при подобном обращении ланконийцев. Это его народ, будущие подданные, но именно они смотрели на своего принца с величайшим презрением, не скрывая, что вовсе не желают видеть его на троне. Лора не должна заметить, что он зол не меньше ее, потому не стоит подливать масла в огонь.
– Мне следовало бы подраться с кем-то из этих людей? – шутливо осведомился он. – Убить или покалечить? Ксанте – капитан королевской гвардии. Что хорошего, если благодаря мне он станет инвалидом?
– Ты, похоже, уверен в том, что способен победить это хвастливое чудовище!..
Роуан вовсе не был уверен в том, что вообще сможет выиграть битву. Эти ланконийцы уж очень походили на Фейлана и были так убеждены в его слабости и бесполезности, что временами он почти верил, что они правы.
– Ты действительно хочешь, чтобы я победил твоего Ксанте? – серьезно спросил Роуан.
– Моего? – ахнула она и, вырвав пучок травы, швырнула в брата. – Хорошо, может, тебе действительно не стоит драться с собственными подданными, но такое обращение с тобой невыносимо. Как ты можешь терпеть столь откровенное неуважение?