— Да, платье старое, — согласилась Гардения.
— И тебе нельзя носить черное, ни в коем случае, если ты собираешься здесь оставаться, — продолжала герцогиня. — Этот цвет давит. Ты выглядишь бедной родственницей, а этого достаточно, чтобы мгновенно оттолкнуть от тебя любого мужчину. Нет, Гардения! Уж если я взялась за то, чтобы найти тебе мужа, ты будешь одета и выглядеть так, как тебе подобает — как моя племянница и, без сомнения, раз у меня нет детей, как моя наследница.
— О, тетя Лили! Мне не следует рассчитывать на это, — запротестовала Гардения.
— Моя дорогая, это не так уж ценно, как кажется, — сказала тетушка. — Я могу быть герцогиней, я могу быть богатой, но в Париже есть масса людей, которые именно по этой причине не проявят особой радости по поводу знакомства с тобой.
— Но ведь как герцогиня, вы, тетя Лили, должно быть, ужасно важная персона, — проговорила Гардения.
Герцогиня искоса посмотрела на нее, и показалось, будто она хотела что-то сказать, но передумала.
— Мы поговорим с тобой об этом в другое время, — наконец произнесла она. — В настоящий момент нам следует заняться твоей внешностью. В таком виде я даже не могу взять тебя к мосье Ворту.
Она дернула за шнурок звонка, который висел рядом с кроватью. Через несколько секунд дверь отворилась и вошла камеристка.
— Ивонна, — сказала герцогиня, — моя племянница, мадемуазель Гардения, будет жить со мной. Ей понадобятся новые туалеты, модная прическа и масса всяких других вещей. Как только я оденусь, я отвезу ее к Ворту, но в таком виде она ехать не может.
— Нет, мадам, это невозможно! — по-французски ответила камеристка.
— Ивонна, найди для нее что-нибудь, — приказала герцогиня. — Может, какое-то из моих старых платьев, которые я носила, когда была потоньше. Она будет носить их, пока мы не купим новые.
— О, благодарю вас, тетя Лили! — воскликнула Гардения. — Не только за одежду, но и за то, что вы разрешили мне остаться. Не могу передать вам, как это замечательно. Я так боялась, что останусь одна, что у меня никого не будет. Когда мама умерла, я решила, что настал конец света, но теперь у меня есть вы — и жизнь выглядит по-другому.
— Потому что у тебя есть я, — странным голосом повторила герцогиня. Она наклонилась и подставила Гардении щеку для поцелуя. — Благослови тебя Господь, девочка моя, я думаю, так или иначе, все наладится.
— Я сделаю все, что вы мне скажете, — заверила ее Гардения, — и надеюсь, я смогу хоть немного отблагодарить вас за вашу доброту.
— А, вспомнила, — проговорила герцогиня. — Ивонна, отведи мадемуазель к мосье Груазу. Она должна дать ему кое-какие указания. Пожалуйста, объясни ему, что я полностью одобряю ее действия.
— Хорошо, ваша светлость, — ответила камеристка и, шурша платьем, направилась к двери в полной уверенности, что Гардения последует за ней.
Гардения сделала несколько шагов и обернулась.
— Спасибо, большое спасибо, тетя Лили, — сказала она. — До этой минуты я не понимала, как боялась, что вы выставите меня.
— Беги, детка. Все будет в порядке, — уверила ее герцогиня.
Когда дверь за Гарденией и камеристкой закрылась, герцогиня откинулась на подушки и закрыла глаза.
— Бедная девочка, — прошептала она. — Как я ей смогу все объяснить? Без сомнения, она рано или поздно сама все узнает.
А тем временем окрыленная Гардения спустилась за камеристкой в холл, в котором прошлым вечером с ней случились такие неприятности. Когда они проходили мимо большой гостиной, там убиралась целая армия слуг. Занялись также и лестницей, оттирая щетками ковер, на котором остались пятна от еды и вина. Слуга в халатах полировали мрамор, и Гардения увидела, что в ведрах, в которые они стряхивали пыль, лежали осколки хрустального канделябра.
Странно, подумала она, что у тети Лили такие бурные приемы, но, как она объясняла сама себе вчера ночью, французы так эмоциональны, они не такие чопорные и солидные, как англичане.
Ивонна провела ее через холл к комнате, расположенной напротив той, куда вчера ее отнес лорд Харткорт. Камеристка постучала. В ответ раздалось: «Войдите!», Ивонна открыла дверь, и Гардения увидела седого мужчину средних лет, сидящего за огромным столом, заваленным бумагами.
Ивонна передала указания герцогини и представила Гардению мосье Груазу, но говорила она слишком быстро, так что Гардения почти половину не поняла.
Мосье Груаз встал из-за стола и протянул руку.
— Рад вас видеть, мадемуазель, — начал он по-французски, а потом продолжил по-английски, но с сильным акцентом. — Камеристка объяснила, что у вас есть срочное дело, которое я должен выполнить, и ее светлость одобряет ваши действия.
— Несколько счетов, которые надо оплатить, — ответила Гардения, чувствуя себя несколько неловко. Она вытащила из кармана черной юбки листок бумаги. — Боюсь, их слишком много, — обеспокоенно проговорила она.
— Напротив, — запротестовал мосье Груаз, — очень маленький список. Вы уверены, что никого не забыли?
— Не думаю, что кого-то пропустила, — ответила Гардения, — но если я что-то вспомню, можно я сообщу вам попозже?
— Конечно, мадемуазель, — сказал он. — К вашим услугам. Чеки будут отосланы сегодня же. Этим людям будет отправлен почтовый перевод, по которому они смогут получить деньги на ближайшей почте. Полагаю, это значительно облегчит им дело?
— Действительно, так будет лучше, — согласилась Гардения. — Я вам крайне признательна.
— Рад быть вам полезен, мадемуазель, — ответил он.
— Спасибо, — еще раз поблагодарила Гардения.
Ивонна ожидала Гардению, стоя около двери в холле. Гардения вышла к ней.
— Теперь мы поднимемся наверх, мадемуазель, — сказала камеристка.
Но в этот момент лакей распахнул входную дверь и Гардения услышала знакомый голос:
— Ее светлость дома? Передайте ей, пожалуйста, что ее спрашивают лорд Харткорт и господин Бертрам Каннингэм.
— Ее светлости ни для кого нет дома, — по-французски ответил лакей.
Через открытую дверь Гардения видела стоявшего на ступеньках лорда Харткорта и решила, что он уже успел заметить ее и что ей ничего не остается, как выйти к нему навстречу и поприветствовать. Охваченная смущением, порозовев от волнения, она повернулась к нему и протянула руку.
— Доброе утро, лорд Харткорт, — сказала она. — Я должна поблагодарить вас за то, что вы вчера вечером были так добры ко мне.
— Надеюсь, сегодня вы хорошо себя чувствуете, — проговорил лорд Харткорт, снимая шляпу. — Должно быть, вы очень устали после путешествия.
— Я действительно чувствовала себя очень уставшей, — призналась Гардения.
— Неудивительно, — вмешался чей-то голос, и она взглянула на спутника лорда Харткорта.
Она увидела высокого, элегантного темноволосого молодого человека с крохотными темными усиками и обаятельной улыбкой, которая заставила Гардению улыбнуться ему в ответ.
— Позвольте представить вам моего кузена Бертрама Каннингэма, — сказал лорд Харткорт. — Боюсь, что необычные обстоятельства, при которых мы вчера познакомились, не дали мне возможности узнать ваше имя.
— Меня зовут Гардения Уидон, — ответила Гардения и почувствовала прикосновение теплой руки Бертрама Каннингэма.
— Я счастлив, что именно англичанину удалось приветствовать вас по прибытии в Париж, — сказал Бертрам. — Мой кузен рассказывал мне, что вы приехали ночью. Как, наверное, это противно — не зная Парижа, в одиночку искать нужный адрес. Я настоял, чтобы мы заехали и проведали вас. Как я могу заключить по вашему виду, вы в добром здравии.
— Я прекрасно себя чувствую, — согласилась Гардения.
— Замечательно! — воскликнул Бертрам.
Внезапно Гардения осознала, что он все еще держит ее за руку, и резко выдернула ее.