На полу у котла стояли лучшие ботинки отца Стейси, набитые газетами. Он утром ходил под дождем на профсоюзное собрание, и теперь их надо было высушить. Рядом с ботинками громоздилась коробка с желтыми листовками; они призывали к солидарности с забастовкой шахтеров.
Тот, лучшая подруга Стейси, сидела ближе к стиральной машине. Каждые несколько минут она отпихивала скрипучую машину с верхней загрузкой назад, к раковине, а потом снова принималась за работу. Высунув кончик языка от усердия, она заштриховывала коричневым карандашом пони, которую Стейси нарисовала черным фломастером. Она притоптывала ногой по полу вместе с таймером. На ней были зеленые туфли на платформе, взятые у старшей сестры.
Стейси посмотрела на туфли Тот. Джанин никогда ничего ей не давала поносить.
— Дороти разрешает тебе носить ее вещи? — спросила она.
Тот покачала головой.
— Она убьет тебя, если узнает.
— Не узнает, — ответила Тот. — Я ужасно осторожная.
— Откуда ты знаешь?
Не прекращая рисовать, Тот достала из кармана два целлофановых пакета.
— Я надеваю их на туфли, и на них не попадает ни грязь, ни трава. — Тот откинулась на спинку стула и разгладила лист бумаги, лежащий перед ней на столешнице. — Что мне написать? «Поддержим шахтеров»?
— Нет, — ответила Стейси. — Ничего. Я старше, поэтому я и заполняю середину. — Она взяла резиновую заглавную букву «П» из жестянки, стоявшей перед ней, и сунула в пластмассовое блюдечко с губкой, пропитанной чернилами. Когда литера окрасилась, она приложила ее к бумаге.
Тот соскользнула со стула и исчезла под столом.
— Моя сестра больше ничего не замечает. У нее теперь есть приятель. Он состоит в старшей дружине скаутов. — Голосок ее звучал приглушенно и как будто издалека. — А у тебя есть приятель, Стейси?
— Мне еще не разрешают. Мне всего десять лет. Но если бы у меня даже и был приятель, я бы тебе не сказала. — Она вытерла чернильницу о бумажное полотенце.
Тот вылезла из-под стола.
— Дороти больше не играет со мной, — сказала она, задирая угол клеенчатой скатерти. — Говорит, что я слишком… незрелая.
Стейси подула на бумагу.
— Что такое «незрелая»? — спросила Тот.
— По-моему, это значит, что ты еще маленькая и ничего не понимаешь.
— Мне нравится с тобой играть. Ты мне все рассказываешь.
— Мы не играем, — возразила Стейси. — Я уже большая, чтобы играть с восьмилетками вроде тебя.
— Ты всего на два Рождества, два дня рождения и двое летних каникул старше меня. Ну и… — Тот зажала уголок скатерти в зубах, — чмзйммся?
— Что?
Тот перестала жевать уголок скатерти.
— Чем же мы тогда сейчас занимаемся?
— Мы не играем. Мы поддерживаем шахтеров. — Стейси поднесла свою половинку приглашения к свету.
— А что там написано? Прочти мне.
— Здесь написано: «Стейси Райт и Тот Томпсон приглашают своих мам и пап сегодня выпить чаю в доме Стейси. Будет аварийное освещение и джин-рамми. RSVP».[7]
— Можно взглянуть? — попросила Тот.
Стейси протянула ей приглашение. Тот прочла текст, шевеля губами.
— Ты ничего не написала о шахтерах!
— Нам и не надо. Спереди нарисован пони, а мой папа говорит: «Мало-помалу и выдашь на-гора».
— Ну и что это значит?
— Не знаю, но он всегда так говорит, а потом стучит себя по носу. По-моему, он намекает, что надо быть ловким. В общем, он знает все, что нужно, о забастовке. Если удастся залучить к нам твоих родителей, мой папа им все расскажет о шахтерах.
— Мама говорит, забастовка — ужасный позор, — сказала Тот, возвращая приглашение Стейси.
— Потому что она ничего о ней не знает. Папа ей расскажет, и тогда она разрешит тебе обклеить окна листовками. — Стейси сложила оба листка вместе. — Теперь надо сколоть их посередине, и тогда можешь передать приглашение своей маме.
— Ты неправильно написала слово «сегодня» — «сиводня».
— Знаю. Просто у меня уже не осталось букв «е» и «г», и потом, в Америке все так пишут. — Стейси сложила две половинки листа поровнее.
— А мой папа уезжает…
— Уезжает? Куда? — спросила Стейси.
— Не важно. А что значит RSVP?
— Значит, скажите, придете вы или нет. — Стейси сколола две половинки приглашения степлером и сложила пополам.