— Но не можем же мы вечно торчать в ванной!
— Конечно нет, малышка. Но иногда можно и посидеть. Правда? Сидеть и ни о чем не беспокоиться.
— Ага, — согласилась девочка. — Можно мне полотенце? — Она показала на полотенцесушитель за его спиной, и он дал ей пушистое зеленое полотенце. Она навернула его на голову, как тюрбан. — Так я не ударюсь, если Упадок придет снова, — пояснила она. — Ну вот, теперь мне вообще не о чем волноваться! — Тот заулыбалась, взяла мыльницу и набила ее кусочками моркови, извлеченными из кармана юбки.
— Вот и отлично, — сказал Дональд, — это как раз то, что я хочу. — Он достал из футляра ноты и прислонил их к зеркалу с помощью тюбика зубной пасты. — Ты сумеешь сохранить тайну — важную тайну?
Тот кивнула.
— Понимаешь, — продолжал он, не сводя взгляда с нот и извлекая из мешочка мундштук, — может быть, папа скоро уедет. В Новый Орлеан. Я получил письмо от твоего дяди Тревора. — Он вытащил из кармана конверт.
Барни поскользнулся, пытаясь выбраться, и кубарем скатился на колени Тот. Девочка придвинула любимцу мыльницу. Кролик грыз морковку; зверек и дочка внимательно смотрели на него из ванны.
Он осторожно прикрутил мундштук.
— Твой дядя Тревор купил еще одно бистро. Не на самой Бурбон-стрит, но недалеко оттуда. Но мне нужно убедиться, что с тобой все будет в порядке, — ну, понимаешь, если я уеду.
Тот посадила Барни в пластмассовый мешочек для губок.
— Твой Норлеан — в Америке?
— Да, на Юге. Он считается родиной джаза. Там играл Диззи. Я ведь рассказывал тебе о Диззи, помнишь?
Тот прикусила губу, а потом кивнула:
— Он придумал новый стиль.
Дональд улыбнулся.
— Понимаешь, Тревор хочет, чтобы я вошел с ним в долю. Он собирается расширять дело. Получить лицензию и чтобы по выходным играл живой оркестр. А там… кто знает, может, мы прославимся?
Он посмотрел в ноты и подул в трубу, косясь на свое отражение в зеркале.
— Диззи был первым настоящим трубачом в стиле бибоп. Он был королем ритма!
Кролик добрался до содержимого мешочка; он успел разгрызть натуральную морскую губку Элейн. На дно ванны падали коричневые ошметки.
— Мне надо ехать, Тот. Такая возможность предоставляется раз в жизни.
— А мы едем с тобой? — Тот почесала у зверька за ушами.
Он покачал головой; кролик выплюнул коричневую массу на кафельную плитку.
— Ты привезешь мне оттуда подарок? — спросила девочка, вытирая сотворенное безобразие ватным шариком.
— Я что-нибудь тебе пришлю. Чего бы ты хотела?
— Еще один снежный шар. В Норлеане идет снег?
Дональд кивнул и поднес трубу к губам; по лицу медленно катились слезы, которые скапливались в уголках губ. Он сделал вдох — воздух заполнил легкие. Закрыл глаза, прижал язык к медной чашке. «Мертвая нота» поплыла по маленькой квадратной ванной, эхом отдаваясь от чистых стен, выложенных белой кафельной плиткой, и исчезла, едва начавшись.
Иногда чего-то бывает слишком много.
Например, стеклянных шариков.
У меня только дешевые — у них внутри как будто извиваются рыбки. Если я проигрываюсь в пух и прах и теряю все свои шарики, всегда можно докупить еще, после того как мне выдадут карманные деньги. У других детей бывают очень красивые шарики. Роскошные агаты. Они похожи на подарок от бабушки. Самые лучшие — с завитками синего и красного цвета; у тех, что похуже, — завитки лимонные и коричневые. И вот, если их проиграть, то их уже не вернешь. Их просто… больше нет.
Никогда не играйте в шарики с Майклом О'Фланнери. Он называет свои «шариками», но на самом деле это шарикоподшипники, которые приносит ему его папа с фабрики. Мои пластмассовые шарики их выдерживают, но агаты разбиваются вдребезги.
Скауты
Мама научила Дороти Томпсон многому. Мелочам: например, зеленые тени не сочетаются с синей тушью для ресниц, а черные колготки — со светлыми туфлями. Но Дороти узнала от нее и массу настоящих важных вещей. Первая настоящая важная вещь, которую она усвоила, — если тебе предоставляется шанс, за него надо хвататься обеими руками, даже если лак на ногтях еще не высох.
Когда Дороти два года назад закончила начальную школу в Бишопс-Крофт и перешла в среднюю школу в Тривертоне, она поняла, что ей представился исключительно замечательный шанс.
Она всю жизнь стеснялась своего адреса: тупик Стэнли, дом семнадцать. Тупик Стэнли находится на самом краю поселка, между мусорной свалкой и магазинчиками — газетным киоском, булочной, мясной лавкой и бакалеей. Его назвали в честь Стэнли Болдуина, премьер-министра Великобритании в двадцатых годах. Следующая улочка называлась авеню Дизраэли, за ней шла улица Черчилля, авеню Асквита, площадь Пила. И так далее. Улочки Бишопс-Крофт, застроенные кирпичными домиками, издавна назывались в честь премьер-министров; услышав ее адрес, все сразу понимали, что она — девочка из бедного муниципального квартала.