— Что вы такое говорите!
— Убил бы, не дрогнув… Подумаешь! убить… такого? Что червя раздавить! Ерунда! Ерунда! Правда, с другой стороны, убить такого… Скандал! Стыд! Гораздо труднее, чем со взрослым. Просто невозможно! Убийство может иметь место лишь в отношениях между взрослыми. А если бы я ей перерезал горло?.. Допустим! Вы не беспокойтесь. Я это так, шутки ради. Ведь это все шутки! Надо мной шутят, а я что, пошутить не могу? Боже праведный, избавь меня от той шутки, в которую я вляпался! Боже, мой Боже, единственное мое спасенье! Так что я хотел сказать? А, да, я должен убить… но Семяна… я это должен сделать, еще есть время, надо торопиться… еще есть время, чтобы вырвать это убийство из рук молокососа… потому что, пока я сваливаю это дело на него, я буду перед ним в виноватых ходить, в виноватых!
Он задумался.
— Слишком поздно. Заговорили вы меня. Как я теперь отберу у него поручение? Теперь уже известно, что я пру к тому, чтобы получить задание не из-за моей верности долгу, а лишь затем, чтобы не дать ему ее — чтобы не потерять над ней морального превосходства. Вся моя нравственность лишь для одного: чтобы обладать ею!
Он пожал плечами:
— Не могу сориентироваться, что мне делать. Боюсь, что мне уже больше ничего не остается делать.
Он высказал еще несколько достойных размышления сентенций: «Я опустошен! Как же я опустошен! Боже мой! Меня как будто раздели! А в моем возрасте я не могу быть раздетым, голым! Нагота — это для молодых!»
И дальше:
«Она изменяла не только мне. Она предавала мужское начало. Мужчин вообще. Потому что она изменяла мне не с мужчиной. Да и женщина ли она? Ах да, вот что еще я вам скажу: она спекулирует на том, что она еще не женщина».
«Они спекулируют на каком-то своем своеобразии, на чем-то весьма спе-ци-фи-чес-ком, о существовании чего я до сих пор не знал…»
Дальше:
«Я лишь спрашиваю, откуда это в них? Могу только повторить, что уже говорил: они сами не могли до такого додуматься. Того, что было на острове. Того, что сейчас со мной вытворяют… этих провокаций… Уж слишком изощренно. Надеюсь, вы меня понимаете: не могли они сами такое придумать, потому что слишком изощренно. Так откуда же они это взяли? Из книг? Черт его знает!»
Низом лился густеющий соус, сдерживающий взор, и хотя кроны деревьев все еще плескались в перистом веселом небе, стволы уже стали неясными, отталкивающими взгляд. Я глянул под кирпич. Письмо.
«Поговорите, пожалуйста, с Семяном».
«Скажите ему, что ночью вы с Геней выведете его на поле, где будет ждать Кароль с бричкой. Что Геня постучится к нему ночью, чтобы проводить. Он поверит. Он знает, что Кароль принадлежит ему, что Генька принадлежит Каролю! Страстно поверит! Это самый лучший способ заставить его открыть дверь, когда она постучится. Это важно. Не пренебрегите!»
«Прошу помнить: назад дороги нет. Отступить можно только в свинство».
«Скузяк — а? С ним-то что? А? Ума не приложу. Нельзя его оставлять в стороне, они должны это сделать втроем… Но как?»
«Осторожно! Не надо налегать. Лучше деликатно, с чувством, чтобы не раздражать, не нарываться на лишнее, как это пока — тьфу-тьфу — удавалось: главное — не испортить. Берегите себя. Будьте осторожны!»
Я пошел к Семяну.
Постучал — узнав, что это я, он открыл дверь и тут же бросился обратно на кровать. Сколько времени он так лежал? В носках — начищенные ботинки валялись на полу среди кучи окурков. Он курил одну сигарету за другой. Тонкая в запястье, длинная рука, на пальце кольцо. Он не выказывал желания разговаривать. Лежал на спине, уставившись в потолок. Я сказал, что пришел его предостеречь: чтоб он не питал иллюзий. Иполит не даст ему коней.
Молчание.
— Ни завтра, ни послезавтра. Более того, Ваши опасения, что живым вам отсюда не выбраться, возможно, небезосновательны.
Молчание.
— Поэтому я хочу предложить вам… план бегства.
Молчание.
— Я хочу вам помочь.
Нет ответа.
Он лежал бревном. Я подумал, что он боится, но то был не страх, а злость. Злая злость. Лежал и зло злился — вот и все. Он был язвителен. Это потому (подумал я), что я знал тайну его слабости. Я знал его слабость, поэтому она преобразилась в злость.
Я изложил план. Предупредил, что Геня постучит и проводит его в поле.