— Я серьезно, Джессика, ты можешь начать отсюда, — он снял галстук и показал на верхнюю пуговицу рубашки, — или отсюда, если торопишься. — Он прижал ее ладонь к поясу своих брюк.
Джессика опять покраснела. Тревис обнял ее за плечи, притянул к себе и нежно поцеловал.
— Руки у тебя свободны. Что ты мне снимешь в первую очередь?
Она попыталась увернуться.
— Не будь такой неженкой, — поддразнил он. — Ты же современная женщина, умная, сильная. Я думаю, в школе ты играла в баскетбол, правда?
Джессика кивнула:
— Да, играла, пока не появилось постановление девяносто шестого года. Они испугались, что это может причинить вред нежному женскому организму, — насмешливо сказала она.
— Теперь смотри. Сегодня у тебя есть шанс. Я не волнуюсь за твой нежный женский организм. Просто я хочу, чтобы мы воспользовались самыми потрясающими способами, которые только можно себе представить.
Джессика выглядела совершенно растерянной.
— Тревис, я не могу подумать ни о…
Тревис рассмеялся, с нежностью глядя на нее.
— Любимая, начни раздевать меня, сопровождая каждый жест поцелуями и ласками, и, если ты будешь делать это с любовью, я уверен — ты захочешь еще чего-нибудь.
Джессика с любопытством посмотрела на него, потом перевела взгляд на рубашку, которая скрывала тело Тревиса. Она не была уверена, что сумеет играть в эту новую игру, но села, подобрав ноги, наклонилась и начала расстегивать пуговицы.
— Джесс, я не перепачканный ребенок Сисси, которого ты раздеваешь, чтобы засунуть в лохань с водой.
Она замерла и бросила на него взгляд из-под полуопущенных ресниц, затем склонилась и нежно поцеловала его кожу под своей ладонью — не уверенная правильно ли она поступает.
— А теперь язычком, — тихо попросил Тревис. Джессика нерешительно притронулась языком к его груди. Какое странное ощущение! Она вздрогнула от возбуждения.
— А теперь поцелуй мне здесь, — он показал на пупок.
Он однажды ей это делал. Было настолько приятно, что она едва не лишилась чувств. Будет ли ему так же приятно? Джессика накрыла ртом его маленький пупок и, не ожидая просьбы, лизнула языком. Тревис застонал. Этот стон пронзил ее подобно электрическому разряду.
— Сними мне брюки, любимая.
Боже, Джессика не собиралась этого делать. Почему она позволила ему втянуть себя в эту игру?! Почему… Он не дал ей собраться с мыслями, положив ее пальцы на верхнюю пуговицу брюк. Она почувствовала, как сильно он возбужден, и не могла не притронуться к его отвердевшей плоти. Никогда раньше она этого не делала.
— О-о, Джесси! — выдохнул он.
Она увидела, как удовольствие разлилось по его лицу, выгнуло его шею, и, почувствовав головокружение от столь явно выраженного желания, сама задрожала от возбуждения. Потом нетерпеливо закончила раздевать его и остановилась, не зная, что делать дальше.
Она растерянно подняла глаза, а Тревис улыбаясь сказал:
— Теперь ты. Я не хочу быть голым и возбужденным в одиночку.
Джессика кивнула и потянулась к выключателю, но он перехватил ее руку:
— Если мы занимались любовью утром при солнечном свете, что нам мешает заняться этим и при свете лампы.
Дрожащими руками она начала расстегивать свои пуговицы.
— Помедленнее, — попросил Тревис, — я хочу насладиться, — и начал советовать: сначала шелковое платье с высоким облегающим воротником, потом шелковая нижняя юбка с оборками внизу. Когда Джессика собралась снять лифчик и панталончики, Тревис сел и объявил:
— Это я сделаю сам.
Он освободил ее от панталончиков, снял чулки, пробежал губами по бедрам.
— Из тебя получилась бы прекрасная танцовщица канкана, — промурлыкал он.
— Кто-кто? — подозрительно спросила Джессика.
— Девушка, которая в юбке с оборками танцует на сцене, демонстрируя свои подвязки, — пробормотал Тревис, целуя ей пятки.
Услышав это, Джессика столкнула его на пол. На секунду он остолбенел, а затем, зарычав, схватил ее за ногу и стащил к себе на ковер около кровати.
— Теперь, любимая, я возьму тебя там, где мне хотелось с самого начала.
— На полу? — хихикнула она.
— Нет, сверху на мне. Попробуем новый способ.
— Что за новый способ? — испугалась Джессика.
— Тебе понравится, — заверил Тревис, усаживая ее верхом к себе на бедра.
Ей понравилось.
Тревис шагал по Хаустрон-стрит очень довольный собой. Он оставил жену в постели сонной, взъерошенной и немного смущенной, но Тревис был восхищен. Он поборол ее прежнюю сдержанность, и в постели она была восхитительна — веселая, полная огня и страсти. Для их брака было бы лучше уехать из дома Пенелопы Грисхем, заметил он себе. Но ведь его целью были не только телесные наслаждения, поэтому некоторое время и ему и Джессике надо было пожить там. Его успех в пока еще далеком разорении своего тестя был феноменальным. Представители «Армора» давно уехали, а Кэлловей решил, что ему вообще не нужен кредит.