Между прочим, до него дошли интересные слухи про Хьюга Грисхема, который ищет деньги, чтобы выкупить акции Джастина Харта. Человек с денежными проблемами очень уязвим, его можно соблазнить выйти за рамки закона. Иначе почему же Хьюг пытается наладить контакт с игорным домом «Хальф Акр»? Об этом Тревису сказал его приятель из полиции.
Джессика опустилась в ванну и закрыла глаза. Все волнения дня покинули ее, даже беспокойство по поводу встречи с дедом. Единственное, о чем она думала, была ее семья в Ведерфорде. Она до сих пор не получила от них ни словечка. Может, Тревис ошибся? Может, они так и не простили ее?
Джессика высунула носок ноги из воды и мрачно уставилась на него, раздумывая, что еще двадцать-тридцать минут она может понежиться в этой громадной никелированной ванне. Пенелопа и Хьюг пошли с визитом к друзьям и вернутся только к обеду. Но когда подойдет это время, ее мать ворвется в дом, как ураган, и начнет всюду искать недостатки. Она будет изводить кухарку по поводу обеда, хотя, конечно, не оставила ей никаких указаний; будет вопить на служанок за малейший или придуманный беспорядок — пыль на витой ручке минтоновской вазы, подвески на люстре недостаточно сверкают, или Джессика непозволительно долго принимает ванну. Пенелопа считала ванную исключительно своим личным владением, куда редко и крайне неохотно допускала других. Джессика лениво водила по плечу душистым мылом.
— Ага! Ты опять заняла ванну!
Она вздрогнула и поглубже опустилась в воду. Но это была не Пенелопа, это был Тревис.
— Если ты сейчас же не уйдешь, я не знаю… я не…
— Я что, прошу тебя поторопиться? — смеясь воскликнул Тревис. — Я пришел присоединиться к тебе.
— Тревис! — запротестовала Джессика.
— Что?! В доме ни души.
— А… а прислуга?
— Они заняты своими делами.
Он разделся и опустился в воду, коснувшись своей мускулистой ногой ее ноги. Джессика отодвинулась как можно дальше, подтянула колени и обхватила их руками.
— Ты не можешь…
Разбрызгивая воду, он уселся напротив, устроился поудобнее.
— Ну, я тебя намылю или ты меня? — он понюхал кусок душистого французского мыла. — М-м, я буду благоухать, как анютины глазки.
— Фиалки, — поправила Джессика. — Я уже выхожу, так что мойся один.
— Ну уж нет, моя любимая. — Он наклонился и за руки подтянул ее к себе. От этого движения вода выплеснулась на пол через край ванны.
— Пенелопа устроит скандал из-за этой лужи, — задохнулась Джессика.
— Переживет, — пробормотал Тревис, нежно прижимая тело Джессики к своему в теплой душистой воде и обхватывая ее бедра своими ногами. — Я весь день мечтал, как буду это делать.
Она почувствовала его плоть.
— Ты думаешь, если мужчина пьет лимонад и ест куриные ножки в компании полицейских и пожарных, то у него не будет похотливых мыслей? — бормотал он, касаясь губами ее мокрой шеи. Обеими руками лаская ее живот и треугольник волос внизу, он стремительно вошел в нее и начал двигаться медленно и нежно.
Вспомнив услышанное утром имя Фанни Портер, Джессика хотела спросить, о ком же были у него похотливые мысли. Потом она забыла и о Фанни Портер, и о вылившейся на пол воде, и даже о возможности быть застигнутой в ванне с мужем за занятием, которое очень не одобряет ее матушка. Она закрыла глаза и резко выгнулась ему навстречу. Тревис застонал от наслаждения и, сжав руками ее ягодицы, еще глубже вошел в нее. И с его движением в мире не осталось ничего, кроме нарастающего сладкого ощущения, взорвавшегося в ней невероятным наслаждением. Когда, обессиленная, она забилась у него на груди, ее длинные волосы упали в воду и мокрыми прядями облепили их обоих.
— Мои волосы совсем намокли, — пробормотала она, уткнувшись ему в грудь.
Голова Тревиса лежала на краю ванны.
— Я тебе их вымою, — пообещал он, но еще какое-то время сидел не двигаясь, чувствуя глубокое умиротворение. Потом протянул руку к столику около ванны и достал флакон с красочной наклейкой — женщина с кудрявыми пышными длинными волосами до самых лодыжек.
— Растительный сицилийский восстановитель для волос, — прочитал он, держа флакон над головой Джессики. — Усиливает рост, предотвращает плешивость, избавляет от перхоти, убирает седину, восстанавливая естественный цвет и красоту волос. Это твой, любовь моя? У тебя проблемы? Плешивость? Седина? Перхоть?
Джессика, улыбаясь сквозь мокрые завитки, покачала головой.
— Наверно, Пенелопы. Я у нее спрошу. — Джессика весело рассмеялась. Тревис поставил флакон на место и взял другой: