- Где?- притворно изобразил он удивление. Я подошла и провела пальцем по неровно сросшейся коже. Заглянула в спокойное, улыбающееся лицо.
- Это пули?- мне стало страшновато. До его сердца оставалось чуть. Моя ладонь, не больше.
- Это Афган,- легко признался генерал. Я замерла. Как там, этот придурок, его старший сын? А младший? В какую задницу мира загнала их мать-Империя? Тоже генералами стать хотят. Шурик – обязательно. Нафиг! Это их дела.
Папа Вебер закутал меня в сухое полотенце. Водил ладонями по моей спине с видимым удовольствием.
- Пойдем, съедим, что-нибудь, - он легонько хлопнул меня по попе, направляя в кухню.
Вот уже открыт холодильник, а в нем разное-съедобное. Ура!
- Андрей,- сказала я. Он обернулся. Жарил яичницу на стерильной своей кухне. Жрать хотелось зверски. И не только мне.
- Я слушаю,- как хорошо он сегодня улыбается. Открыто, честно, без всегдашних своих непоняток и хитростей. Во всяком случае, мне так хотелось думать.
- Обещай мне одну вещь,- я умильно склонила голову к левому плечу и состроила кукольное личико. Вебер выключил плиту, взял большой желтый помидор, стал аккуратно нарезать его на ломти и раскладывать по плоской белой тарелке. Потрещал сверху сначала солонкой, потом перечницей. Поднял, наконец, на меня взгляд и кивнул. Потянулся к ярко-красному болгарскому перцу. Снова те же манипуляции. Словно мои слова не интересуют его ничуть. Или он уже знает, о чем я. Сладкая, пурпурная крымская луковица, влажно-зеленый базилик и оливковое масло ждали своей очереди в салат. И бальзамико итальяно. Тонкий, как бумага, армянский лаваш. Вебер нарвал его на куски своими красивыми, без колец, пальцами. Я сглотнула голодную слюну. Следила за его умелыми руками заворожено. Забыла, с чего начала.
- Продолжай,- он расставил тарелки. Вилки, ножи. Остальное. Сел напротив, посмотрел в мое голодное лицо. Усмехнулся:
- Налетай.
Я ела с наслаждением. Вкусно. Нет, не так. Вку-у-усно! Запила все холодным боржоми. Ух!
- Ты что-то хотела от меня,- напомнил Вебер. Сам он и половины еще не съел. Не спешил, как всегда.
- Я?- я искренне удивилась. Потерялась совсем. Вот дура. Расслабилась от невозможно нового сегодня генерала. Продолжать свою мысль мне как-то расхотелось. Но надо. Закурить бы…
- Кури,- он снова улыбался и читал мои мысли. Как простенькую детскую книжку. Достал откуда-то мой любимый зиппо, фокусник. Из рук не выпускал, ждал. Я всунула житан в мундштук. Рука мужчины поднесла огонь к сигарете. Поставила золотую зажигалку вертикально на белый глянец столешницы между нами. Я собралась с мыслями.
- Я не хочу. Признаний, вопросов, выяснений. Планов на завтра и оставшуюся жизнь. Любых разговоров на эти темы. Не хочу,- я высказалась. Глядела при этом в темноту за стеклянной стеной. Город не спал, двигался лентами далеких проспектов внизу.
- Молодец. Хорошо формулируешь. Всегда знал, что ты лишь ловко прикидываешься дурочкой. Ладно. Будь, по-твоему,- Андрей протянул мне широкую ладонь для рукопожатия, желая скрепить договор. По-мужски. Я вложила пальцы в теплую сухую руку. Он притянул меня к себе и крепко поцеловал в губы. Оторвался и посмотрел плотно в глаза.
- Я люблю тебя, милая! Один – ноль в мою пользу!- рассмеялся генерал. Легко поднял на руки и унес в спальню.
- Давай уедем к теплому морю на выходные,- предложил он. В полной темноте уютной постели.
- Давай,- легко согласилась я, засыпая. Ага! Жди. Устрою тебе один-один, умник.
Море манило меня. Хорошая идея. Мечта.
Мазерати, то и дело чиркая пузом по известному качеству русских дорог, двигалась к генеральской даче. Переваливалась с боку на бок, как утка. Ворота поселка. Сразу явился добрый асфальт. Вот знакомая крыша, крытая красным железом. Из каминной трубы тянулся белый дымок. Топят. Гости здесь, что ли? В обычное время камин не разжигали. Слишком хлопотно. Сколько же времени я не видела своих родных? Дней десять, не меньше. Вот скотина! Я, кто же еще?
- О! Лялечка, дорогая!- теплые руки, мягкие щеки. Бабушки Софа и Мария обняли меня одновременно. К старой Мире подбежала сама, ей тяжеловато вставать с кресла. Ревматизм донимает. Осень. Пахло пирогами, мастикой для паркета, бумажными книгами, яблоками. Хотелось разрыдаться светлыми слезами вслед за старухами. Я дома. Какое счастье!
- Где Мишка?- я оглядела старую гостиную. Дамы переглянулись и не ответили.
- У себя наверху. С дамой. Профукала ты свое счастье, стрекоза,- Руфина Львовна вплыла в комнату. Держала мундштук в тонких пальцах. На этот раз сигарета там была. Мы поцеловались. Пришел отец. Помолодел и потолстел. Мы обнялись радостно. Не скучали друг по другу ни грамма. Наша белая кошка сопровождала его безотрывно везде. Коснулась телом моей ноги и ушла. Мой старый пес приковылял следом. Вилял хвостом. Узнал. Я присела, стала гладить седую морду. Зюзя с усилием приподнял дряхлеющее тело, поставил лапы на мои колени. Я посадила его на специальную скамеечку. Он тут же уснул.