– Это единственная возможность, – говорила я Эви. – Когда он не спит, нечего и пытаться.
– Ну хорошо, – отвечала она, но я видела: для нее это всего лишь фантазия, одна из сказок, которые я рассказывала ей, чтобы скоротать дни.
Окно мы обсуждали и раньше. Закрытое картоном, оно оставалось для нас за пределами видимости.
– Ну, оно же открывается, – говорила я. – Разве нет?
Но в памяти не возникало ни шпингалета, ни задвижки; и что там под ним, внизу – трава или бетон? И я признавала:
– Может, я и правда не помню.
– Вряд ли оно открывается, – говорила Эви. – И его все равно уже сто лет никто трогал.
Мы изогнулись так, чтобы увидеть друг друга через Территорию.
– Ну а если разбить окно, – продолжила Эви, – сколько у нас будет времени?
– Пройдет несколько секунд, прежде чем он поймет, что случилось, – ответила я. – Еще несколько – добежит до лестницы. Секунд десять – до нашей двери. И ему еще нужно будет открыть замок. – У меня заныла шея, и я легла обратно. – Всего секунд двадцать.
Эта мизерная цифра повисла в пространстве между нашими кроватями. Эви сказала что-то, но слишком тихо.
– Что-что?
– Тогда давай, – повторила она.
– Давай.
Оставались еще цепи – раньше они были основным препятствием. Но Отец проявил неосмотрительность. После того, как он обнаружил у нас в комнате книгу «Мифы Древней Греции», и того, что за этим последовало, он перестал оставлять нам свет. Мне нравилось думать, будто ему невыносимо видеть меня, но, скорее всего, у него просто не получалось нащупать спьяну выключатель; в любом случае – это уже неважно. Я изо всех сил растопыривала пальцы, и однажды он защелкнул наручники вокруг оснований больших пальцев и мизинцев, а не на запястьях. Значит, это буду я, и уже совсем скоро.
– Он промахнулся, – шепнула я Эви, подождав, пока весь дом уснет.
Лишь тяжелое дыхание в ответ. Я ждала слишком долго. Она тоже уснула.
* * *
Вечер продолжался. Стемнело, но снаружи по-прежнему стояла жара. Я заказала в номер два джин-тоника и осушила стаканы в постели, обнаженная. Мелькнула мысль о пробежке, но отель был окружен дорогами, и мне не хотелось петлять между ними. Лучше выпить, решила я, и с кем-нибудь познакомиться. Черное платье-комбинация, кожаные ботинки; у администратора я заказала такси и еще выпить.
В машине я думала о том, как хорошо все идет: три порции алкоголя, я одна, Мать мертва, и незнакомый город вокруг. Я опустила стекло до самого низа. Желающие повеселиться выстраивались в очередь возле баров, сидели на мостовых.
– Грозу обещали, – сказал таксист.
Он еще что-то добавил, но мы как раз выехали на перекресток, и его слова потонули в дорожном шуме.
– Что, простите?
– Зонтик, – повторил он. – У вас есть с собой зонтик?
– Я, знаете ли, жила раньше здесь поблизости.
Таксист поймал мой взгляд в зеркале заднего вида и рассмеялся.
– Это значит «да»?
– Это значит «да».
Я попросила, чтобы он высадил меня у какого-нибудь ближайшего оживленного заведения.
Он остановил машину возле отеля, более дешевого, чем мой, и кивнул.
Клуб находился внизу, в подбрюшье отеля, к его входу вела узкая лестница; в глубине помещения была танцплощадка, над ней возвышалась пустая сцена. Народу довольно много. Я села возле барной стойки, заказала водку с тоником и огляделась в поисках кого-нибудь, кто был бы не прочь со мной поболтать.
Одно время мы с Девлин так много разъезжали, что я забывала, на каком континенте нахожусь. Проснувшись в номере, направлялась в ту сторону, где располагался туалет в моей нью-йоркской квартире. В аэропорту мне требовалось прочесть – реально прочесть – в своем посадочном талоне, куда именно мы на этот раз летим. Бары действовали на меня умиротворяюще – они везде были одинаковыми. Одинокие молодые люди со схожими историями и прочие незнакомцы, утомленные еще больше меня.
Через шесть мест от меня сидел мужчина в рубашке с золотым значком пилота, он искал свой бумажник; я заказала для него джин. Когда ему подали бокал, мой новый знакомый обрадовался и удивился. Через несколько секунд он, улыбаясь, тронул меня за плечо. Он оказался старше, чем я подумала вначале. Так даже лучше.
– Привет. Спасибо за джин.
– Не за что. Ты в пути?
– Прилетел из Лос-Анджелеса сегодня.
– Вот это да!
– Ничего особенного, на самом деле, – мой регулярный маршрут. А ты – тоже нездешняя?
– Нет. Уже нет. Ты пилот?
– Да.
– А ты главный пилот или второй пилот?
Он рассмеялся:
– Главный пилот.
Он рассказывал о своей работе. Вообще, это довольно скучно – слушать, как кто-то рассказывает о работе, но с ним все было иначе. Он говорил искренне. Рассказал о стажировке в Европе; о том, как ему в первый раз пришлось вести самолет самостоятельно. Его пальцы нажимали на воображаемые кнопки, тянули рычаги, во вспышках светомузыки я видела, как напрягаются его мускулы.