— Вот, Янка, что записывать-то надо, — прошептала я, потихоньку отодвигаясь от места боевых действий. — Такого больше нигде не услышишь, только от профессионального филолога.
Где-то вдалеке, за закрытой дверью дачного дома через дорогу, заплакал маленький Йося, разбуженный сложносочиненной тирадой. И тут же взвилась орлицей беременная мамаша младенца.
— Се тит зих хойшех от этой женщины! — заголосила она, перекрывая и Шуфутинского, и Виолетту. — Опять Йося плачет!
— Что ты несешь белиберду, говори нормальным русским языком! — огрызнулась неистовая филологиня.
— Один переполох от вас имеем! — перевел Макс, невольно подражая интонациям супруги.
Та усмотрела в колоритном переводе Макса личное оскорбление, косо глянула на мужа и парировала:
— Моя беда в том, что мужа мне рожала и воспитывала другая женщина… Я бы себе такого сокровища не сотворила. У нас в семье жлобов никогда не было…
— Зато теперь в семье уродов не без красавчика, — ехидно ответил Макс и поднялся, чтобы идти к младенцу.
Динка поерзала на стуле, отпила из бокала с «Божоле» и тихо спросила:
— Ты как насчет рыбалки?
— В каком смысле? — не поняла я.
— В том смысле, что мать с утра сеть поставила, надо бы ее вытащить… Выплывем на лодке на середину реки и вытащим…
Я никогда не вынимала сети. Мало того, я их никогда в жизни не ставила. Да и вообще, если честно, даже плавать не умею. Но, посмотрев в решительные глаза Динки, немедленно согласилась. С нами пошла Алка, оставив своего кавалера пировать дальше. Даже угроза общения Толика с Симой ее не остановила. Алка ушла, потому что без содрогания не могла смотреть на семейное счастье своего братца, которое всем так и бросалось в глаза.
— Знаете, девчонки, я, наверное, никогда замуж не выйду… — пропыхтела Алка, когда мы тащили резиновую лодку к реке.
— Да ладно тебе! — успокоила ее Динка. — Не все же семьи такие ненормальные!
— Я уже прямо даже и не знаю, — сомневалась Алка, залезая с мостков в лодку, которую мы уже скинули на воду. — Розочка с мадам Финкель целый месяц гостят у нас в городской квартире, и я так понимаю, что это только начало. Если еще и у моего мужа тоже будет столько родни…
Лодка качалась и кренилась, Алка, уцепившись за мостки, говорила и одновременно пыталась удержать резиновую посудину на одном месте, чтобы ее не сносило течением. Динка, подобрав подол пышного летнего платья, в котором сидела за столом, свесив ногу с мостков, осторожно ставила ступню в босоножке на резиновое дно. Потом, видимо, испугавшись проткнуть тонкую резину острой шпилькой, разулась, кинула туфли на дно и только после этого влезла сама. Забралась в хлипкое плавсредство и я. Мои напарницы по рыбалке, как по команде, запрокинули головы, тряхнули белыми волосами и появившимися неизвестно откуда заколками-крабами прихватили их на макушке.
— Значит, так, — командирским голосом сказала Динка. — Кто умеет грести назад?
Да я, собственно, и вперед-то не умею, не то что назад. Но если мне показать, что надо делать, то, думаю, справлюсь.
— Ни фига ты не справишься, — отрезвила меня Динка. — Значит, грести будет Алка. А ты, Рин, высматривай в воде колесо от «КамАЗа». С желтой серединкой.
Я заложила каштановую прядь за ухо и стала высматривать колесо от «КамАЗа». Зрение-то у меня, как у кротихи поутру, но уж мимо колеса от «КамАЗа» я точно не проскочу.
— Что-то колеса не видно, — волновалась Динка. — Надо, наверное, сплавать…
Я представила, как она при полном параде стаскивает через голову свое бальное платье и, оставшись лишь в стрингах и косметике, ныряет в довольно прохладную воду, и мне стало смешно.
Мы смеялись все вместе, плыли и плыли по ночной реке, но колесо все не попадалось, а потом стало не смешно и в голову полезли разные мысли на отвлеченные темы.
Интересно, почему все как одна тетки на даче стали блондинками? И зачем отрастили длинные прямые волосы? Может, это сейчас такой писк мировой моды? А я, пока четыре года сидела в Москве, пропустила что-то очень важное из последних модных тенденций? Может, и мне надо срочно перекраситься в белый цвет? Длинные прямые волосы у меня уже есть, так что дело за малым…
Но тут я вспомнила, что однажды уже красилась в блондинку. А было это так. Проснувшись как-то утром, я вдруг поняла, что если выкрашусь в пепельный цвет, стану безумно красивой. Ну просто невозможной красавицей. Мигом оделась, накормила годовалую Янку, упросила сестрицу Женьку присмотреть за дочерью, тем более что ребенок был занят — сидя в манеже, Янка выковыривала вату из плюшевого мишки и с наслаждением ее жевала, — а это занятие долгое, часа на два, — а сама побежала в ближайшую парикмахерскую.