И сразу же столкнулась с еще одним членом нашего «шанхайского» сообщества. Между моей и Вадькиной машинами, что одна за другой стояли у забора, ходил старый стукач Валентин Кузьмич и принюхивался.
Кузьмича в поселке не любили. Сухонький старичок с морщинистым, как у доброй старушки, лицом и острыми, пытливыми глазками постоянно строчил на всех жалобы председателю садоводческого товарищества Гулеву, а также без устали слал доносы в местное отделение милиции, жалуясь по поводу и без повода. Вот и сейчас Валентин Кузьмич остановился рядом с моей многострадальной «Ауди» и с подозрением косился на открытый багажник.
— Я извиняюсь, — по обыкновению вкрадчиво начал он, играя морщинками, — вот я смотрю — у вас машина.
Отпираться было бесполезно, и я согласилась с этим наблюдением.
— А позвольте вас спросить, — продолжал въедливый старикан, перегоняя волну морщин со лба к подбородку, — почему от нее исходит такое зловоние?
Почему исходит? Да потому, что в ней вчера разбились три пол-литровые банки с растворителем, вот почему. Причем не просто разбились, но и привели в негодность весь запас продовольствия, который мы с Янкой так старательно закупали в «Ашане». Нет, вру. Не весь. Два пластиковых контейнера со свиным шашлыком уцелело… Остальную еду мы под покровом темноты еще ночью перетаскали в выгребную яму. А пропитавшийся адской химией сурик снесли в сарай. Туда же отправили и белый пакет с осколками от растворителя. Как только представится случай, сразу же вывезем битое стекло вперемешку со страницами журнала на свалку.
Свалка находится километрах в трех от дачного поселка, у леса, так что ехать к ней по нашей дороге, о которой я уже рассказывала, всякий раз, когда наберется маленькая сумочка негорючего мусора, довольно проблематично. Вот мы и копим в сарае мешки с железными банками, стеклянной посудой и прочим хламом, не поддающимся сожжению, чтобы набить машину под завязку и одним махом вывезти все на свалку. А так основной мусор мы сжигаем в «крематории» — специально огороженном листами железа месте на отшибе участка.
В общем, справедливости ради надо отметить, что растворителем смердел не только багажник, но и сарай. Но багажнику, конечно, досталось больше всего. Вот я его и проветривала. Но склочный старик не принял моих объяснений и сварливо затянул:
— Ни-икто! Повторя-яю, никто вам не позволит проводить бесчеловечные эксперименты в непосредственной близости от жилых домов… Я вынужден буду сообщить куда следует об этом форменном безобразии!
— Да сообщайте, мне-то что!
— Рин, — высунулся из окна кухни Вадька с пластиковым контейнером в руках, — а вы что, шашлычки привезли? Здорово! Сегодня пожарим… И весь «Шанхай» в гости позовем.
Вот только этого мне и не хватало! Шашлычки! Мало мне шашлычков четырехлетней давности, так Янка вытребовала прикупить маринованного мяса и в этот раз! Я пошла на поводу, но только с одним условием — пировать исключительно в кругу семьи. Нет, мне не жалко, просто осадочек после того случая все-таки остался. Как беру в руки шампуры, так сразу вспоминаю плетеное кресло и остановившиеся глаза мертвой Люськи. И мяукающего котенка на руках покойной… А неугомонный Вадька уже скликал гостей.
— Валентин Кузьмич, просим вас сегодня на шашлычок! У Бориски день рождения! Отговорки не принимаются! — радушно орал он, по пояс высунувшись из окна и размахивая руками.
— Вадь, ну что ты врешь! — возмутилась я. — У Борьки день рождения только через две недели!
Любимый перегнулся через подоконник почти пополам и печально прошептал:
— Да, но две недели шашлыки ждать не будут. Они ж протухнут…
А, пусть делает что хочет! Любит человек праздники, ну что ты с ним поделаешь!
— Симочка! — между тем надрывался Вадим. — Симочка, просим вас с Максом вечером в гости! На шашлычки…
Из своего дома на крыльцо вышла Галка и сердито сказала:
— Вадим, ну что ты орешь, как белый медведь в теплую погоду? А ты, — повернулась соседка ко мне, — дойдешь до меня когда-нибудь? Я уже кофе второй раз подогреваю…
Я забрала с крыши машины кекс, который положила туда во время дискуссии со зловредным Валентином Кузьмичом, стряхнула налипшие на упаковку травинки, протопала через весь Галкин участок и, уже закрывая за собой дверь дома, услышала радостный голос любимого: