– Вы не такой, – наконец промолвила Алита.
– И вы не такая, – глухо сказал Лефевр, понимая, что девушку нужно выпустить, но ему хотелось продлить это странное объятие хотя бы на несколько мгновений.
– Я вас очень обидела тогда, Огюст-Эжен, – прошептала Алита. Теперь она смотрела ему в глаза, и в ее взгляде не было ни страха, ни брезгливости, лишь непритворное понимание и сожаление. – Если можете, то… простите меня. Я не должна была так поступать. И вы… вы не урод. Не говорите так.
Сейчас от девушки веяло тем непритворным живым теплом, которое Лефевр давно уже не искал в людях. «Не пытаться принимать благодарность и искренность за любовь», – напомнил он себе и отступил от Алиты.
– Здесь прохладно, – сказал он. – Наденьте что-нибудь, я не хочу, чтобы вы простудились.
Алита скользнула к шкафу с одеждой, а Лефевр опустился на кровать и принялся застегивать рубашку. В комнате действительно было свежо: должно быть, для того, чтобы девица и гость поспешили согреть друг друга в объятиях.
Или ему просто показалось?
– Отвернитесь, – попросила Алита.
Лефевр мысленно усмехнулся: казалось бы, чего он там не видел? – но послушно отвернулся и несколько минут слушал шорох одежды и тихие сердитые восклицания Алиты, ругавшей все эти завязки и крючки.
Наконец она отошла от шкафа, села рядом с Лефевром и сказала:
– Простите меня, Огюст-Эжен. Я вела себя как идиотка.
– Да, я действительно был оскорблен до глубины души, – признался Лефевр.
Алита шмыгнула носом: сейчас она в самом деле испытывала муки совести.
Острый язычок запонки никак не хотел пролезать в петлю манжеты. Алита протянула руку, забрала запонку и аккуратно застегнула ее. Лефевр благодарно кивнул. Было в этом что-то почти семейное – впрочем, он сразу же одернул себя, запретив так думать.
– Как вы меня нашли? – спросила Алита, взяв вторую запонку.
– Я отправил человека проследить за вами и мягко направить, куда нужно, – сказал Лефевр. – Случись что по дороге, он бы вас защитил. А когда вы попали сюда, я вздохнул с облегчением. Знаю мадам Бьотту уже больше двадцати лет, она ежедневно докладывала мне о том, как ваши дела, – он сделал паузу и добавил: – В городе неспокойно. Я ни за что не отпустил бы вас просто так, в никуда.
Алита хотела было спросить о чем-то, но осеклась и воскликнула:
– Что это? Вы ранены?
– Пустяки, не стоит, – произнес Лефевр, попробовав отстранить правую руку, но Алита уже успела завернуть его рукав и испуганно прикоснулась к потемневшей грубой коже на запястье, похожей на растрескавшийся драконий панцирь. Осторожное прикосновение отдалось болью до плеча; Лефевр криво улыбнулся и отвел руку.
– Что с вами, Огюст-Эжен? – спросила Алита с искренней заботой. – Вам больно?
– Это моя работа, – ответил он. – Собирайтесь, поедем отсюда. Вы нужны мне.
За недолгое время работы в борделе Алита успела обзавестись несколькими чемоданами одежды и подарков – внося в дом все это добро, Бланк улыбался понимающе и довольно. Наверняка решил, что хозяин наконец-то устроился в жизни: добрый дворецкий всегда утверждал, что мужчина без второй половины обречен быть неприкаянным и никчемным, каких бы чинов и богатств ни добился. «Рай лежит в ногах жены и матери», – частенько повторял он пословицу родного Синегора, и, судя по тому, что его супруга сейчас вынашивала уже четвертого по счету ребенка, Бланк действительно нашел свой рай на земле.
Лефевр решил ничего не говорить по этому поводу. Пока Амина помогала его гостье переодеться к ужину – наверняка старалась выведать что-нибудь интересное, чем потом можно будет поделиться с товарками на кухне, – Лефевр отправился в свой кабинет, где уже накрыли ужин, затем, вынув из ящика стола серебряный контейнер, раскрыл его и несколько минут рассматривал пышное лебединое перо с металлическим наконечником. Перо было прижато скобами с нанесенными на них древними рунами: это сдерживало Ползучий артефакт, не позволяя ему ни скрыться, ни причинить вреда.
Обожженное запястье снова заныло. Лефевр закрыл контейнер и обернулся к двери: на пороге кабинета стояла Алита, и он подумал, что дней, проведенных без нее, словно бы и не было.
– Как вы, Алита? – спросил он.
Девушка пожала плечами и смущенно улыбнулась.
– Знаете, это, конечно, прозвучит странно, – призналась она. – Но я как будто вернулась домой.
Лефевр понимающе кивнул, чувствуя, как, несмотря на все его внутренние границы, которые он старательно воздвиг между собой и этой девушкой, в груди разливается тепло.