Считается, что иногда (наверное, в крайне редких случаях) любовница, ярким Сириусом вспыхнув на небосклоне семейной жизни, способна не разрушить, а укрепить отношения супругов.
Виноватый муж, не получив от измены особой радости, приползет к ногам несчастной, но милосердной жены, и их совместное существование пропитается соком новой, неизведанной страсти… И все у них будет хорошо. Даже прекрасно.
«Как бы не так!» — размышлял Здоровякин, поджидая на перекрестке Валдаева. Серебристый автомобиль вот-вот должен был показаться из-за поворота.
Настасья ворвалась в жизнь Здоровякиных два года назад и прошлась по ней огнем и мечом. Позади осталось вытоптанное поле, словно по хрупким зеленым росткам промчалась на резвых скакунах охотничья процессия — с зайцами, борзыми, свистом, улюлюканьем и звуком рожков.
Загадочным образом на этом пепелище проклюнулся свежий побег. Руководствуясь инструкцией, почерпнутой в анекдоте, Илья пришел к Маше извиняться за то, что оставил ее с двумя детьми? Очевидно, покаяние Здоровякина было не на шутку убедительным, так как в результате на свет появился лупоглазый, белобрысый, деятельный Эдик. Но и он не смог возродить прежние взаимоотношения родителей.
Интеллигентные люди, Маша и Илья были теперь обречены на крепкую дружбу — три пары детских глаз ежеминутно экзаменовали их, проверяя стабильность уз. Однако когда детей не было поблизости, Здоровякины давали волю южно-итальянским эмоциям. Куда делся непробиваемо спокойный, по-шведски сдержанный Илья? Куда исчезла веселая, неунывающая Мария?
«Неужели надо разводиться?» — с затаенным ужасом и надеждой подумал Здоровякин. Но это было совершенно бредовой идеей — оставить Машу с тремя детьми. Один раз он уже попытался оставить ее с двумя, и что получилось? Все равно вернулся. Если он уйдет сейчас, то можно предположить, что в порыве самобичевания он вскоре соорудит еще одного младенца. И тогда…
— Привет! — радостно крикнул Валдаев. — Залазь! Чего нос повесил? Опять с Марией поругался?
— Да, — буркнул Илья. — И снова из-за ерунды! Довольная физиономия друга подсказала Илье, на ком сорвать злость.
— Ты котов когда-нибудь заберешь или нет? — возмущенно рявкнул он.
Валдаев от неожиданности вздрогнул.
— Ты чего?
— Ничего! Представь, что у нас творится в квартире, а? Еще твои коты под ногами шастают.
— У вас четыре комнаты, а у меня одна, — резонно заметил Саша. — Ладно, не кипятись. Все наладится.
— За два года ведь не наладилось!
— Однако вы все еще вместе.
— Куда ж деваться? — обреченно вздохнул Илья. — Вместе — трудно, расстаться — дети пострадают.
— Ой, не надо, — возразил Валдаев. — Когда ты рвался к Настасье, как Матросов к амбразуре, ты больно-то о детях думал? То-то и оно. Значит, делаем вывод, что сейчас тебя подле Маши удерживает не боязнь повредить неустоявшуюся детскую психику, а истинное чувство. Правда, глубоко спрятанное. Вы за эти два года столько всего наговорили друг другу, что любовь ушла в подполье. Она пережидает. Когда вы опомнитесь, придете в себя, она вновь выползет на свет божий. Попрет изо всех щелей, будь здоров… Так что запасайся презервативами.
— Ты считаешь? — с надеждой спросил Здоровякин. Все-таки по натуре он был семьянином. И страстно желал спокойного счастья. Доброй жены, удачных детей.
— Угу.
— И у нас все снова станет как прежде? Ты помнишь то время?
— Чудесные времена! — вздохнул Валдаев. Ему тоже было о чем тосковать. Именно в тот период в его жизни появилась эксцентричная, яркая подруга с красивым именем Маргарита.
— Но Машка просто невыносима, — опять вспомнил Илья. — Язвительна, саркастична, безжалостна! Я и не знал, что она станет такой!
— Негодяй! — восхитился Александр. — Какой прожженный, матерый, португальский негодяище! Ты ведь сам ее такой сделал! Представь, что ты беременная женщина, и у тебя начались схватки…
— Сдурел ты, что ли, Саня!
— …и тебя, красного и лохматого от ужаса и испытываемых прелестных ощущений, везут в роддом. А куда едет в это время твой муж? Твой прыткий муж едет на заключительное слушание по делу Настасьи, коварной разлучницы. Разве такое прощают?