— Не хочу больше туда ходить!
— Ты просто пытаешься уйти от проблемы, — замечает папа.
Мы едем по дороге, которую окружают плодородные красные африканские земли. Заходящее солнце, большое и мерцающее, опустилось к самым холмам с виноградниками.
— Ты всю жизнь собираешься убегать? — спрашивает он.
Я стараюсь унять слезы и хватаю ртом воздух. А разве бегство — это не то, чему мы научились лучше всего? Мама хочет что-то сказать, но папа останавливает ее взглядом и поворачивается ко мне:
— Милая, ты знаешь, что однажды на пляже нашли три скелета?
Я смотрю на него и пытаюсь понять, о чем это он вообще.
— Ученые исследовали останки, — тем временем рассказывает папа, — и установили, что эти люди умерли от обезвоживания. Представляешь — лежать перед океаном, не иметь возможности пить эту воду и медленно умирать от жажды?
Я слушаю, распахнув глаза.
— Знаешь, что они еще нашли? — спрашивает он.
— Нет. — Я шмыгаю носом.
— В четырех футах под песком был источник пресной воды. Он все время был там, совсем близко. Если бы они только копнули. Так что мне не кажется, что тут нет решения. Этот мальчик не великий воин, а просто ребенок. Копай глубже.
Когда папа определяет для меня цель, я всегда стремлюсь к ней кратчайшим путем, превращаясь почти в маньяка. Мой режим тренировок пересмотрен и теперь включает ежедневный спарринг с Фрэнком. Мы тренируемся в свободной комнате, застелив пол одеялами, чтобы было мягко падать.
— Целься ниже центра тяжести, — объясняет мне голый по пояс Фрэнк и показывает правильную технику. — Если ты выбьешь его из равновесия, то сумеешь бросить.
Возвышаясь надо мной в обрезанных джинсах, он демонстрирует, как взять противника за одну руку, повернуться, сгибая колени, а потом напрячь спину и перебросить его через плечо. Заодно мы отрабатываем удушающий захват, на случай если «станет сложно», как осторожно уточняет Фрэнк.
Несколько недель спустя в дверь звонят как раз тогда, когда мама делает нам утренний сок из моркови, сельдерея и огурца. Она отрывает взгляд от соковыжималки, а остальные замирают на месте. Мы все убеждены, что незваные гости ничего хорошего принести не могут. Мама, Фрэнк, Кьяра и я предусмотрительно уходим из кухни, которая полностью просматривается через огромные окна, и прячемся в небольшом алькове в гостиной.
Папа очень тихо подходит к двери. Он бос, на нем свободное черно-зеленое кимоно, и он похож на светловолосого бородатого самурая. Он — сила, с которой придется считаться. Я прижимаюсь к маме и чувствую, как потеют ладони — побочный эффект страха, который все проясняет. Я мгновенно понимаю, что мне нужна семья, чтобы чувствовать себя в безопасности. Эти четыре человека — все, что у меня есть, все, что я знаю. Весь остальной мир для меня чужой.
Напрягая слух, я различаю, как едва слышно шлепают по полу босые ноги отца. Я знаю, что он выглядывает в окна, прежде чем приблизиться к дверному глазку. Мы всегда так делаем перед выходом — потому что если за тобой пришли, то вежливо стоять у переднего крыльца не будут, а рассредоточатся вокруг дома.
Гнетущую тишину нарушает щелчок — папа открывает дверь. Я задерживаю дыхание. До нас, окопавшихся в тылу, доносится невразумительная беседа.
Бум!
Раскрасневшийся папа влетает в гостиную.
— Вольно, солдаты! — восклицает он. — Это гребаные свидетели Иеговы.
Мы с Фрэнком выходим наружу. Адреналина в крови полно, ему некуда деться. За нашим двором начинается запретный буш. Мы молча переглядываемся и движемся вперед, навстречу неизвестности. Высохшие на солнце ветки хрустят под ногами и цепляются за мое платьице. Когда мы добираемся до поляны, хвостиков у меня на голове уже нет, а Фрэнк стягивает пропотевшую футболку и сует в задний карман шорт.
Щурясь, мы всматриваемся в горизонт. Иногда мне кажется, что ЮАР с ее красной землей и деревьями, похожими на гигантский бонсай, — самое красивое место в мире. На ветви этих деревьев очень удобно залезать. Остановившись, чтобы передохнуть в тени баобаба, мы вдыхаем запах высушенных солнцем листьев.
— Если задержимся здесь, мне придется искать партнеров по плаванию, — вздыхает Фрэнк. — Мне не хватает тренировок.
— Но у тебя и дзюдо отлично получается. — Вообще, если подумать, у него все всегда отлично получается: рисовать, решать задачи, бить партнеров на татами, очаровывать людей, заводить друзей, быть клевым.
— Но я хочу заниматься плаванием.
Я понимающе киваю:
— А я хочу быть бортпроводницей.
— Да. — Фрэнк улыбается. — Мечта всей твоей жизни.