Я жду в приемной в окружении плакатов с изображениями мышц, а мама заполняет бумаги. Напротив меня сидят три высоких мускулистых парня лет по шестнадцать с какими-то ремнями на ногах. Судя по темным кругам под глазами, тренируются они не меньше меня, а то и больше. У одного на штанине чуть выше колена виднеются футуристического вида механические скобки.
— Hallo, was für Sport machst du?[9] — спрашивает он, наклоняясь вперед.
— Kunstturnen[10], — отвечаю я, польщенная вниманием таких взрослых ребят. — А вы?
— Fussball,[11] — хором отвечают они.
Мы сидим и улыбаемся друг другу. Нас объединяет то, что на тренировках мы проводим примерно столько же времени, сколько все остальные дети — в школе.
— Тебе сколько лет? — спрашивает один из них.
Я отвечаю, что восемь, и они удивленно поднимают брови. Про себя я улыбаюсь. Футболу понадобилось на восемь лет больше, чтобы привести их к врачу. Мой почти уничтожил сухожилия в запястьях в два раза быстрее. Парни явно под впечатлением.
20:00. Фрэнк выходит из кухни с двумя огромными кусками черного хлеба, между которыми зажат ломтик сыра.
— Бхаджан, давай кого-нибудь разыграем? — предлагает он.
Моим брату и сестре запрещено ходить на свидания, а любые друзья должны получить одобрение папы, так что развлекаться нам довольно сложно. Мы открываем телефонную книгу и просматриваем ее в поисках имени, которое нас бесит. Нам нужно что-нибудь манерное и высокомерное. Я набираю номер господина Манфреда фон Брокенбурга.
— Алло?
— Алло! Могу я поговорить с Кристианом? — спрашиваю я по-немецки, зажав нос.
— Здесь таких нет, вы ошиблись.
— Извините. — Я вешаю трубку.
Фрэнк выжидает пять минут, звонит и спрашивает Кристиана. К четвертому звонку старик Манфред почти сходит с ума и вопит, что не знает никого по имени Кристиан.
Мы завариваем себе чая чокаемся кружками и готовимся к последнему удару.
Дзынь-дзынь.
— Алло?
— Алло, — говорит Фрэнк по-немецки, — это Кристиан. Мне никто не звонил?
22.00. Забравшись в постель, я чувствую, как ноет каждый мускул, и выключаю свет. Осталось всего три дня до выходного.
Я пинаю грязный снег, пока мама, зажав трубку плечом, скребет телефонную карточку монеткой, чтобы добраться до кода. Мне снова приходится ждать, пока она сделает неотслеживаемый международный звонок. Так холодно, что я приплясываю на месте в своих дутых сапогах, ожидая, когда она выйдет из кабинки. Кажется, мама замерзла не меньше меня.
— Ладно, chérie[12], пошли выпьем чая.
Я приноравливаюсь к ее шагу:
— Ты дозвонилась до Нашей Подруги?
Мама кивает, натягивая хорошенькую зеленую шапочку поглубже.
— Она наконец взяла трубку. Иногда мне кажется, что она не отвечает потому, что не сделала ничего из того, что обещала. Но эта женщина живет в другом часовом поясе. — Мама улыбается, открывая дверь в булочную на углу.
Мы забегаем внутрь, спасаясь от ледяного ветра. Нас окутывает теплый аромат свежего хлеба.
Я почти ничего не знаю о Нашей Подруге. Она живет где-то в Бразилии, и именно она делает нам фальшивые паспорта. Я не знаю даже ее имени. Фрэнк с Кьярой тоже. Но вообще-то, мы даже не знаем собственной фамилии.
Родители решили, что пора получить совершенно новые документы на случай, если мамин отец раскрыл нас, пока мы были в Ванкувере.
— Почему твой отец нас преследует? — Я обхватываю стеклянную кружку с мятным чаем, и пальцы постепенно начинают отогреваться.
Мама опускает глаза:
— Он привык, что все всегда бывает так, как хочет он. Это общая проблема людей, которые обладают властью в маленьких городках.
— Он какой-то важный человек во Франции?
— Мм… — Она делает глоток. — Он не хотел, чтобы я уезжала с твоим отцом, и до сих пор злится… Наверное, даже больше, потому что всех его возможностей не хватает, чтобы нас найти.
— Он не любит папу? — Мне это кажется невозможным.
Папа такой замечательный! Ну когда он в хорошем настроении и не бьет сестру.
— Нет. — Она сухо улыбается. — Не любит. Именно из-за него за нами гоняется Интерпол. Мой отец настоял на этом.
— Но как он это сделал?
Долгая пауза.
— В той стране он… высокопоставленный оперативник в тайной полиции.
Господи! Я ничего не понимаю. Отец моей матери — мой дед! — охотится за нами все эти годы. Мама говорит, что он хочет посадить папу в тюрьму и отнять у нее нас.