Мама смотрит на солдат с тревогой и предлагает повернуть назад. Папа сообщает, что мы уже и так в полном дерьме и можем либо оставаться на обочине до конца своих дней и разводить кур — хотя проволоки для клеток у нас совсем немного, — либо ехать вперед.
— Что думает личный состав?
— Вперед! — кричим мы втроем с заднего сиденья.
Окна открыты, в них льется теплый, напоенный запахом земли воздух. Мы едем сквозь ночь. Меня укачивает, и я, закинув ноги Фрэнку на колени, погружаюсь в похожий на кому глубокий сон. Мы едем к летней столице Кашмира.
Я мгновенно просыпаюсь оттого, что кто-то грубо хватает меня за руку. Слышны резкие голоса на местном диалекте.
Я сажусь, ничего не понимая:
— Что проис…
Кьяра и Фрэнк шикают на меня и одновременно тычут в плечо. Мы уже никуда не едем, и я вижу, что в машину заглядывают двое. Наши фонарики выхватывают из темноты длинные стволы винтовок. Появляется еще один солдат и наклоняется к папе. Дорога пуста. Сердце у меня колотится, и тут начинается дождь. Капли смывают пыль с ветрового стекла.
Луч фонаря освещает заднее сиденье, и я закрываю глаза. Двое солдат, очень молоденьких, в одинаковой форме цвета хаки, поднимают винтовки и целятся нам в головы. Тот, который говорит с папой, повышает голос, как будто от этого кашмири станет понятнее, и жестом велит нам выйти из машины. Папа не двигается. Наши правила — никогда не разделяться и всегда держаться вместе.
Солдат настаивает. Другой подходит с маминой стороны, тычет в нее стволом. У меня подводит живот, пальцы сжимаются на истертой коже сиденья. Солдат рядом с папой уже кричит и берется за ручку дверцы. Я слышу, как мама хватает ртом воздух.
Тихо, так, чтобы не заметили солдаты, папа переключает передачу.
Что он делает?!
Мы медленно катимся вперед. Солдат что-то орет, папа кивает и улыбается, будто соглашаясь. Радостно машет из окна, кричит «Спасибо!» и снова переключает передачу. Солдаты озадаченно замолкают, а наша машина быстро набирает скорость. Я выглядываю в заднее окно. Дождевые капли, словно пули, барабанят по крыше.
— Спрячьте ее! — кричит папа.
Меня спихивают на пол, Кьяра и Фрэнк нависают надо мной, стараясь прикрыть своими телами. Чьи-то колени впиваются в ребра, я пытаюсь оттолкнуть их, не в силах унять дрожь, а машина все разгоняется. Быстрее, быстрее — и все дальше и дальше.
Наконец меня отпускают. Мы смотрим назад, ожидая выстрелов или погони — полного джипа разозленных солдат. Но дорога пуста.
— Матерь божья, чуть не влипли, — еле слышно шепчет папа.
К счастью, мы успеваем немного сбросить скорость до того, как сбиваем человека на велике. Он внезапно появляется в свете фар, пересекая дорогу прямо перед нашей машиной. На мгновение мир будто встает на паузу. Велосипедист в ужасе смотрит на нас.
И снова брат с сестрой удерживают меня от падения. Папа бьет по тормозам. Раздается негромкий бум, наша машина задевает заднее колесо велосипеда, человек летит вперед и падает на дорогу. Я ору, а папа останавливает машину. Велосипедист лежит, раскинув руки.
Мы со страхом смотрим на него и молчим.
Но… он двигается! Мужчина осторожно садится, потирая ногу. Потом кое-как встает, выпрямляется. Мы трогаемся с места, и он остается позади.
— Подожди, нельзя же так, — возражает мама.
— А вдруг за нами гонятся солдаты?! — рявкает отец, и жилы на его шее вздуваются. — Это не игрушки!
Я пригибаюсь на заднем сиденье, делая мишень еще меньше.
В общем, как бы там ни было, но мы наконец добираемся до цели.
Сринагар оказывается почти совсем безлюдным. В сероватых рассветных лучах мы едем по пустому рынку и ищем отель. Я обхватила себя за плечи и дуюсь: старшие велели мне заткнуться, потому что им надоели мои бесконечные вопросы о том, как себя чувствует дяденька-велосипедист и что с ним будет дальше.
Мы выезжаем из узкого переулка и вдруг видим большой и удивительно элегантный отель, частично скрытый за деревьями. Никто не говорит ни слова, когда папа проезжает мимо, словно не замечая его. Он сейчас в таком настроении, что малейшее раздражение может вызвать бурю, да и усталость не делает его разговорчивее. Мы молчим, пока папа колесит по всему городу. Когда он второй раз проезжает мимо отеля, Фрэнк мечет в меня злобный взгляд, чтобы я молчала. В третий раз они с Кьярой смотрят на меня умоляюще, и я сразу понимаю, что к чему.
— Папочка! — радостно кричу я. — А что там за такой большой дом?!
Вблизи отель оказывается очень запущенным. Как будто все люди давно исчезли, бросив его.