Глава 21
Вирджиния, 13 лет
Меня арестовывают в супермаркете и сажают в тюрьму. Все это происходит самым обычным вечером. Именно так жизнь подкрадывается и с размаху бьет по голове, когда ты думаешь, что бы приготовить на ужин.
Когда я оказываюсь в отделе косметики, мой взгляд падает на витрину с тушью. Ресницы у меня белесые. Быстро оглядевшись, я накрываю ладонью один из тюбиков, как меня учили, а потом незаметно кладу его в карман.
Я иду дальше и нацеливаюсь на чипсы, когда чувствую рядом чье-то присутствие. Высокий мужчина с постным лицом не успевает сказать ни слова, а у меня уже сводит желудок. Охранник велит мне вывернуть карманы. Он стоит так близко, что я чувствую запах его сигарет.
Паника заставляет мозг работать еще быстрее.
— Я должна поговорить с мамой.
— Нет, ты должна пойти со мной. — Он заслоняет мне все пути к отходу.
Я отчаянно пытаюсь что-то придумать, ладони потеют, тушь в кармане жжет руку, как огонь. Если я выберусь из этого, поклянусь Богу — в кого бы мы ни верили теперь, — что больше никогда не буду делать попыток стать секси. Некоторые вещи просто не должны происходить.
Мы выходим из прохода с чипсами. Я ищу мамину тележку, сердце колотится в груди, и каждый шаг приближает меня к двери охраны. В последнее мгновение я отчаянно кричу: «Мама!» — и молюсь, чтобы она услышала мой голос в шумном магазине. Почти сразу я вижу, как она, бросив тележку, выбегает из отдела со здоровым питанием и направляется к нам. Глаза у нее горят.
— Вы кто? — спрашивает она у охранника, загораживая меня.
Он объясняет, что я преступница. Но меня больше поражает то, что мама выглядит более грозной, чем он, хотя она в два раза меньше охранника. Тихая застенчивая женщина, какой она бывает рядом с моим отцом, исчезла. Сейчас она кажется несгибаемой и непобедимой.
Если бы я только успела убежать и выбросить тушь, ничего бы они мне не сделали. Но охранник следит за мной. Он ведет меня по лестнице, залитой холодным светом, таким ярким, что от него жжет глаза. Меня одну, без мамы, вводят в жуткую комнату для допроса. Мне приходится вывалить все содержимое карманов на пластиковый стол. И вот она, улика! Тут я наконец вижу, что написано на тюбике: «Тушь синяя». Ну что за цвет? Это же надо, украсть не то, что нужно, и попасться…
— Как тебя зовут? — Он берет ручку.
И тут я совершаю вторую ошибку: я называю ненастоящее имя, которое мы никогда раньше не использовали. Но если у нас нет дома компьютера, это не значит, что его нет ни у кого в мире. В супермаркете есть камеры видеонаблюдения, базы данных, возможность мгновенно проверить имя и адрес. Неожиданно проблема оказывается куда серьезнее, чем мелкая кража.
Тяжелые шаги грохочут по лестнице и по коридору. Входят двое копов в форме и с пистолетами, заслоняют дверь, велят мне встать и следовать за ними. Ноги не слушаются — я не уверена, что вообще могу идти.
Меня сажают в полицейскую машину. Я вижу, что мамин «линкольн» решительно следует за нами, и только это не позволяет мне разрыдаться. В участке, сидя на табуретке за пуленепробиваемым стеклом камеры предварительного заключения, я вижу маму. Она звонит кому-то. Я пытаюсь успокоиться. Честно говоря, тюрьмы я не боюсь. Боюсь папиной реакции. Что меня ждет: ручка? кулак? провод?
Что, если они проверят мою биографию, и я подведу всю семью? Надо было вспомнить — тебя не выхватывают лучом прожектора из темноты, не догоняют в ходе безумной погони. Ты попадаешься на простых ошибках…
Полная женщина в форме открывает дверь и говорит, что меня посадят в настоящую камеру. После тщательного обыска мы идем по холодным бесконечным коридорам. За спиной у нас запираются двери. Около камеры я отдаю все, что осталось у меня в карманах: бальзам для губ, пару монет и мятую салфетку. Мужчина и женщина выходят из какой-то стеклянной будки, складывают все это в пакетик и вешают на него бирку.
Я сижу на жесткой скамье в двухместной камере, избегая взгляда худой девчонки-подростка с татуировками и густо подведенными глазами. Только тут я осознаю всю иронию ситуации. Мы волновались из-за угрозы Фрэнка пойти в полицию и «все разрушить». И что случилось? Я, верный милый ангелочек, с размаху влетела в кирпичную стену и подвергла всех опасности.
— Привет, девочки! — Женщина-офицер открывает дверь и вместе с напарником заходит в камеру.
Они проверяют, нет ли у меня телесных повреждений. По сравнению с сокамерницей я выгляжу хрупкой. Но это нестрашно, если она проявит агрессию, я просто врежу ей по трахее, как учил папа.