По ее неживым интонациям я понимаю, что она получила приказ от папы, приказ, с которым никому из нас нельзя спорить. Но кое-что изменилось. Фрэнк приехал с другого конца страны за свой счет, и я понимаю, что именно случилось: он надеется, что подобный жест может что-то улучшить.
— Может, он останется? — спрашиваю я, но понимаю бессмысленность своего вопроса.
Папа не придет сюда и не нарушит многолетнее молчание. Кьяра сидит рядом с ним, не шевелясь, внимательно смотрит на нас и сжимает в руках свой ежедневник. Папа бьет ее, тычет ручкой, но все же она гордо восседает рядом с ним.
— В другой раз, милая. — Мама касается моего плеча, и я теряюсь.
Ну и что мне делать?
Они поворачивают к выходу, но тут Фрэнк устремляет взгляд прямо на папу. Этого не случалось много лет, я не помню, когда они последний раз смотрели друг другу в глаза. Это храбрый поступок. Фрэнк смотрит на папу и ждет.
Тот замечает его взгляд, впервые за долгое время глядит на Фрэнка, а потом отворачивается.
Я вижу, как брат замыкается, скрывая разочарование. Быстро подбежав к нему, я обнимаю его, не обращая внимания на боль в левой стороне тела. Звучит музыка Вивальди, и я кладу руки на плечи брата, не желая отпускать его. Я должна что-то сделать…
Обведя взглядом их всех: маму, папу, Фрэнка, Кьяру, я медленно отхожу в сторону. Фрэнк идет за мамой, больше не глядя на трибуны.
Подняв сумку, он грустно улыбается:
— До встречи, Бхаджан.
Я машу ему рукой, а другой зажимаю бок слева. Там, под сердцем, расплывается желто-багровый синяк.
На следующее утро, когда я просыпаюсь и начинаю задавать вопросы, оказывается, что Фрэнк уже выехал из своего отеля с билетом на автобус до Нью-Йорка.
— Но… — Я сажусь. Голова тяжелая.
Я заставляю себя посмотреть на Кьяру.
— У нас не было выбора, Бхаджан. Ты сама знаешь, какой он. Он мог сказать что угодно или начать бить по стенам.
— Почему вы мне не сообщили! Я его даже не увидела!
— Мы решили, что так будет лучше.
— Да уж наверное. — Я снова ложусь в постель, раскинув руки.
Ссора уже вымотала меня, а я ведь даже одеться не успела.
— Бхаджан, я знаю, что вы с Фрэнком всегда были очень близки, но он угрожает выдать нас полиции, если папа не отдаст ему паспорт.
— До сих пор?
— Он очень разозлился, когда мы велели ему уезжать. Он угрожал рассказать про папу, про его бизнес, про наши фальшивые документы.
Я прокручиваю все это в голове.
— А почему не отдать ему документы — и пусть делает, что захочет?
— Ты сама понимаешь, что говоришь?
Я чувствую, как кровь бросается в лицо, и сажусь.
— Я не понимаю, в чем проблема. Папа должен был с ним поговорить. Фрэнк хочет помириться. Нельзя просто игнорировать человека, пока он не сорвется.
— Нельзя применять разумные аргументы к таким жестоким и несдержанным людям, как твой брат.
— Он просто ударил кулаком в стену, Кьяра! Забудь уже об этом!
Мысль о том, что наш отец, а иногда и сама Кьяра бывают куда более жестокими, мелькает где-то на краю сознания.
Они делают вид, будто Фрэнк требует чего-то невероятного, но я заметила: обычные люди всегда носят паспорта с собой. Их документы не спрятаны у родителей.
Я встаю, чтобы одеться, и вдруг меня осеняет:
— Если папа не хочет отдавать ему паспорт, надо просто купить Фрэнку новый, на другую фамилию. Тогда он будет свободен, и никакой связи с нами…
— Это не так просто. — Кьяра колеблется.
— Ерунда, — машу я рукой.
Мы так часто меняем имена и судьбы, что это кажется мне естественным ходом вещей.
— Все не так просто. Помнишь Нашу Подругу из Бразилии?
Я киваю. Женщина, с которой мы встречались в аэропорту Франкфурта, когда мне было девять. Источник новых документов.
— Знаешь, что она тогда сказала маме? Куда делись деньги? — Я смутно вспоминаю, что контакт Нашей Подруги провалился и ей понадобились деньги, чтобы подкупить кого-то еще. — Ее контакт в посольстве, — продолжает Кьяра, — регистрировал наши паспорта, чтобы они выглядели реальными. Хороший был человек. Мама с папой встречались с ним в Бразилии. Еще до твоего рождения… — Она колеблется.
— Рассказывай.
— Кто-то узнал, чем он занимается, проник в его квартиру в Рио, украл все деньги, в том числе и наши, и избил до смерти. Потом они нашли Нашу Подругу и тоже избили в качестве предупреждения. Ты спрашивала, почему она хромает. Вот поэтому.
Я молчу. По коже бегут мурашки. Я представляю, как эти люди, жестокие и лишенные эмоций, придут за нами.
— Каждый раз это связано с большим риском. Это не игрушки, Бхаджан.