Сидя сзади, я размахиваю руками, будто дирижирую. Голос Фрэнка немного срывается на верхних нотах. Я смеюсь и зарабатываю укоризненный взгляд с переднего сиденья.
— Просыпайся, малявка. — Фрэнк сжимает мою голую ногу, каким-то образом оказавшуюся у него за спиной. — Мы на месте.
Я открываю глаза и вижу, что все уже переоделись в традиционные для сикхов длинные белые шелковые туники с разрезами, а папа и Фрэнк намотали на головы тюрбаны.
— Давай я тебе помогу. — Кьяра расстегивает мой комбинезон и натягивает на мятую футболку специально сшитую тунику.
Выбравшись из машины в ночь, я пытаюсь вспомнить, что это за место. Мы идем по тихой улочке мимо мужчин в тюрбанах, а впереди высятся огромные открытые ворота. Я зеваю и чешу живот — почему-то я всегда так делаю, когда просыпаюсь. Бледно-желтая полная луна висит очень низко. Подошвы сандалий шлепают по земле.
Я обожаю, когда мы ходим вот так, все одинаковые. Все в белом. У Фрэнка и папы на поясе висят кирпаны — короткие изогнутые мечи, символ защиты тех, кому грозит беда. Их носят только мужчины.
Людей постепенно становится все больше, и они одеты так же, как и мы. Вокруг гордо вздымаются тюрбаны, длинные толстые косы змеятся по женским спинам. Многие оборачиваются на нас, но ведут себя вполне дружелюбно. Белые здесь редко бывают, даже одиночки, не то что целыми семьями.
У ворот служитель забирает наши сандалии, и мы моем ноги под краном, прежде чем перейти мелкий бассейн. Босые ноги скользят по мрамору, и я чуть не падаю. Мне кажется, что сверкающий дворец висит над огромным озером. Он отражается в водной глади, а вокруг него чернеет ночь. Я вижу и чувствую, что он огромен и что он не из этого мира. Золотой храм.
Мы идем по узкой дорожке, по сторонам плещется вода, и кажется, будто мы переходим в другой мир. Бархатный ночной воздух пахнет едкими благовониями. Я всего лишь девчонка с липкими от бананов руками и растрепанными хвостиками, но уже знаю, что не забуду это мгновение никогда, сколько бы ни прожила.
Высокие стены храма сходятся в позолоченный купол с яркими мозаиками и роскошными цветочными узорами. Я стою тихо, пытаясь справиться с сенсорной перегрузкой. Людей становится все больше, и все они выше меня. Громко и ритмично бухают барабаны-нагара. Фрэнк берет меня за руку.
— Пошли, Бхаджан, — улыбается он. — Подойдем поближе к Богу.
Мы залезаем на галерею, идущую вдоль второго этажа. Улыбающиеся люди освобождают нам место, и я устраиваюсь на скрещенных маминых ногах. Фрэнк и Кьяра садятся как можно дальше друг от друга. Здесь, наверху, тише, в больших арочных окнах нет стекол, и ветер свободно влетает внутрь. Я прижимаюсь к маме, слышу стук ее сердца и жду, когда начнется утренняя служба.
Снаружи поют, и голоса становятся громче. Проливается дождь розово-белых лепестков, и в храм торжественно вносят Сири Гуру Грантх Сахиб — священную книгу сикхов. Стоя под драгоценным пологом, жрец набирает в грудь воздуха и открывает книгу. Его длинная борода почти касается страниц, а сильный глубокий голос наполняет храм. Люди вокруг подхватывают его слова, и молитва делается все громче. У меня по коже бегут мурашки.
— Ek ong kar, sat nám, kartá purak, hnirbhau nirvair, jap, ád sac, jugád sac, hai bhi sac, nának hosi bhi sac. — Я выучила все молитвы год назад и пою вместе со всеми. — Он создатель всего сущего, Творец. Да никогда не забуду я сей истины: за всем кроется Он. Он длань всех дланей, око всех очей.
Я склоняю голову и пою слова гуру Нанака. Он основал религию, Бог которой — Истина, а еще он мой тезка. Ведь моя семья дала мне не одно имя, а целых три:
Харбхаджан Хальса Нанак.
Песнь Бога.
Чистота.
Истина.
Это не просто имя, это всё, ради чего мы живем. Мы уважаем свои законы, ищем правды и любим друг друга, что бы ни случилось.
Первые лучи рассвета окрашивают небо.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Глава 1
Погоня
Обычно попадаешься на самых простых ошибках. Нет никаких драматичных сцен, какие все воображают: автомобильной погони, кружащих вертолетов, выхватывающих тебя из темноты мощным лучом прожектора. Ничего такого. Чаще всего это бывает отпечаток пальца на краю конверта, звонок маме в день ее рождения, тайный визит домой. Даже самые умные беглецы попадались лишь потому, что разрешали себе на мгновение утратить бдительность и немного передохнуть.