— Даже не могу предположить, ваше сиятельство.
— Потому что просмотр писем, визиток и записок от сплетников, неплохо портит аппетит. А в мои годы уже необходимо следить за фигурой.
— Ваше сиятельство! — слуга позволил себе возмущенный тон, там где тот был необходим. — Прошу простить дерзость, но морить себя голодом позволительно зрелым дамам, а никак не молоденьким девушкам вроде вас.
Графиня Роберон слегка улыбнулась. Хотя с «молоденькой девушкой» Дарен переборщил, какая из нее девушка в тридцать семь лет? Но все равно приятно.
— Вы мне бессовестно льстите. — заметила она чуть насмешливым тоном. — Ну да ладно. Принимаю ваш комплимент. А теперь оставьте меня. Хотя нет, стойте!
Мужчина послушно замер.
— Проследите, чтобы служанки хорошенько натопили камины в спальне моего супруга. В такую сырость его особенно беспокоят кости. Все, можете идти.
Дарен вышел, неслышно притворив за собой дверь.
Леди Роберон принялась просматривать листы, сложенные на подносе, комментируя их содержимое себе под нос.
— … графиня Лестон интересуется, будем ли мы на приеме, по случаю помолвки ее младшей сестры. Опять свадьбы, какое занудство. Но ненадолго стоит заглянуть.
— … а тут у нас приглашение на рубеж юности старшего сына графа Вертона. Как мило, что его мальчик наконец подрос.
— … заверения, сплетни… На свадьбе графини Эрткон будет не меньше тысячи белых цветов. Фи, какая безвкусица.
— … в одной из лавок крысы едва не съели лавочника живьем. Кошмар! Хотя какое мне до этого дело?
Ненадолго ее вниманием завладело письмо. Младший брат сообщал, что на днях возвращается в столицу.
— … и он не уедет отсюда, пока наконец не женится. — буркнула изящная дама, — Двадцать шесть лет мужчине, а у него еще нет собственной семьи. Отец был бы в ужасе. Мой сестринский долг, подыскать ему подходящую пару. И не отпускать назад без жены.
Женщина на время отвлеклась, мысленно просматривая списки невест. Затем удовлетворенно кивнула. В этом году их не слишком много, но все же есть из кого выбирать.
Следующий лист был свернут в трубочку и перевязан розовой ниткой.
— … а тут у нас что?
Она вперила взгляд в ровные строки, и к лицу медленно начала приливать кровь. Рука, держащая записку, задрожала.
— К-какая неслыханная дерзость! — ахнула она.
Услышав ее возглас, в комнате возник слуга, но тут же резким жестом был отослан назад.
Графиня неслышно перевела дух.
— … Карис К, Карис К… Уж не барон ли это Кьярти? — она закусила губу. — Милый же вроде человек, собирается жениться… И тут — такое!
Она перечитала послание, вглядываясь в каждую строку.
«Одна ваша улыбка зажигает в груди моей огонь. Вы самое очаровательное создание на свете! Пишу, а по телу дрожь. Почему судьба так жестока к влюбленным? Ведь все обстоятельства против нас. Знайте, более всего на свете, я мечтал бы назвать вас своей избранницей… Карис. К.».
Наверное, любую другую женщину эти строки привели бы в трепет. Но графиня Роберон продолжала хмуриться.
Да, у нее муж в преклонных летах. Тогда как она вполне еще привлекательная женщина. И это дает некоторым наглецам повод думать, будто она только и жаждет — упасть в объятия молодого любовника.
Никому и в голову не приходит, что ее устраивает богатство, устраивает власть в собственном доме, устраивает возможность не рожать детей. Благо, что у мужа уже имеется сын. От первого брака.
Нет… Подобное спускать нельзя! Тем более, барон почти женат. И как же низко с его стороны, одновременно подыскивать себе любовницу!
Леди Роберон сцепила пальцы на записке, испытывая желание порвать ту в мелкие клочки. А завтра на приеме — швырнуть обрывки барону Кьярти прямо в лицо.
Неужели этот презренный человек всерьез рассчитывал на взаимность? Это же просто смешно! Да, несколько дней назад она отвесила ему комплимент по поводу костюма. А он, видимо, принял его за флирт.
«…более всего на свете, я мечтал бы назвать вас своей избранницей…».
Графиня вдруг задумалась. А не слишком ли пылко для первого письма? Волна возмущения начала постепенно стихать. Барон не может не знать, что своему мужу она непоколебимо верна. Да и глупо так рисковать накануне собственной свадьбы.
Вывод напрашивался один. Письмо попало в ее руки по ошибке. И предназначалось вовсе не ей.
Срочно вызванный Дарен подтвердил, что записку принес не личный слуга, а мальчик посыльный. А получил он ее от служанки из баронского дома, которая не осмелилась явиться сама.