С заданием, вроде бы, справилась, но только, когда друзья и прочие сокурсники благополучно отправились домой, Мирадель зашагала в библиотеку – там ее с распростертыми объятьями ждал бестолковый скучный труд.
Мирадель села в читальном зале, достала черновик и принялась рассчитывать все заново. Много часов ушло на это занятие. Все тело уже ныло от переутомления, мышцы шеи затекли. Каждый раз, когда она делала 5-ти минутный перерыв на отдых, в голове всплывало наставление, данное однажды одним из преподавателей. «Если хотите стать ученым – нужно посвятить всю свою жизнь науке. Ею нужно дышать. Все, что вас окружает, вы должны рассматривать с точки зрения науки». Но дело было в том, что с каждым годом обучения она все более четко осознавала, что не хочет посвящать науке свою жизнь. Сегодня и сейчас, она как никогда чувствовала себя не на своем месте, птицей в клетке, ей не хватало воздуха, она не реализовывала свой истинный потенциал. Беда была еще в том, что она даже и не поняла пока, в чем этот ее потенциал. Кроме легонькой классности, талантов особых за собой она не замечала.
Студенты один за другим покидали библиотеку. Когда в читальном зале не осталось никого кроме Мирадель, она почувствовала какую-то уникальную обреченность. Ну почему ей все в жизни дается с таким большим трудом? То, что для других элементарно просто и легко, для нее оборачивается жуткими проблемами и невероятными усилиями. Это несправедливо. Она всего лишь хрупкая девушка, а не терминатор. Голова уже не работала, рука писала автоматически. Нужно просто перетерпеть, как всегда. Деваться все равно некуда. Рано или поздно это закончится…
Закончилось это в 7 часов вечера. Профессора в кабинете уже не было, поэтому она оставила свою работу у него на столе. Спустившись к выходу, Мирадель обнаружила, что идет дождь. Зонт она не взяла, поэтому решила немного переждать. Мирадель села на подоконник и прислонилась к стеклу. Оно было холодным и это слегка освежало.
Серебристыми змейками капли дождя струились по стеклу. Мирадель любила поймать взглядом одну из них и проследить, как та сползает вниз, причудливо изгибаясь. Что-то в этом было гипнотическое, грустное и родственное ее душе. Ведь Мирадель и была этой каплей: плавно огибала препятствия, сглаживала окружающие углы, но полностью растрачивала себя на это, исчезая.
Когда дождь поутих, Мирадель отправилась домой. Она хлюпала по лужам без осторожности, тем самым пытаясь хоть немного почувствовать свободу. Дойдя до остановки, она обнаружила там толпу раздосадованных людей. Оказалось, что из-за непогоды оборвался какой-то провод, и трамваи этим вечером ездить не будут. «Логичное завершение паршивого дня», - спокойно решила она, принимая как должное свой пеший путь домой. Мирадель плотнее укуталась шарфом и пошла по тротуару в сопровождении таких же горемык-пассажиров, как и она. Со временем люди разбрелись кто куда, и она оказалась одна.
Спустя час большая часть пути была пройдена. Она плелась домой, вкладывая в каждый шаг все оставшиеся силы. Ноги промокли, холодный ветер проникал за шиворот и выдувал остатки тепла из-под одежды, по спине то и дело пробегал озноб. Но это было ничем по сравнению с ее угнетенным внутренним состоянием. В душе не осталось ни гнева, ни обиды, ни горечи, только безграничная усталость, серость и отрешенность. Будь сейчас на улице погожий солнечный денек с толпой счастливых людей вокруг - ей было бы еще больнее, а так хоть погода разделяла ее страдания.
Когда она уже почти дошла до моста, то краем уха уловила какие-то нарушавшие ее духовную спячку звуки. Оглянувшись, она увидела сквозь мглу слабо светящуюся вывеску «Музыкальный магазин «Нота»». Подойдя поближе, она обнаружила лестницу, спускающуюся в подвал, где находился магазин. Несколько секунд она колебалась: то ли идти дальше, не останавливаясь – ведь холод пробирал до костей, то ли все же остановиться и послушать. И выбрала второе. Она присела на перила, и уставившись в серый асфальт, вся превратилась в слух.
Внизу за дверью играла скрипка. Что-то дрогнуло в ее сердце от этих звуков. Мелодия была размеренной, неспешной, виртуозной – какой контраст с ее суетливой беготней. Среди призрачного марева серого дня, заполненного рутиной и снующими людьми-тенями, эта мелодия была как осколок настоящей жизни – полнокровной, глубокой и чувственной. Мирадель понимала, что если этот прекрасный и чарующий осколок вопьется ей в сердце, то станет нестерпимо больно, больно от того, что сердце не привыкло к такой глубине чувств; от того, что прекрасный момент рано или поздно оборвется с окончанием песни; больно от того, что душа смутно осознает, что вся жизнь должна быть такой же прекрасной. Поэтому Мирадель, как могла, сопротивлялась. Но теплая слеза почему-то все равно потекла по щеке. Зачем ее сердце способно оценить эту красоту? Зачем? Было бы намного легче жить ее жизнью, не будь у нее вкуса и стремления к прекрасному.