— Иногда.
Но сейчас они этого не делают. Они всё ещё смотрят, как мы спускаемся к песчаным дюнам и исчезаем из их поля зрения. Я вздыхаю с облегчением. Это немного нервирует, когда так много людей смотрят на меня. Я наклоняюсь и снимаю сандалии. Приятно чувствовать прикосновение мягкого песка к моим ногам. Плюс он отшелушивает грубую кожу стоп. Приятный бонус.
Когда я оглядываюсь вокруг, я внезапно кое-что осознаю. Мы остались одни. Действительно одни. Этот пляж совершенно пустой. Он растягивается, как длинная серебристая лента. Я поворачиваюсь к Данте:
— Где все? — с любопытством спрашиваю я. — Здесь так прекрасно. Разве тут не должны быть сёрферы или кто-то ещё?
— Они не используют этот пляж, — объясняет он. — У этого кораллового рифа слишком много акул. Лучшие места для серфинга на другой стороне острова.
Акулы?
Я замираю, и Данте замечает мгновенный страх на моём лице, появившийся из-за того, что я в детстве посмотрела фильм «Челюсти». Он берёт меня за руку и держит её, позволяя нашим соединённым рукам свободно болтаться между нами. Ощущение его кожи, соприкасающейся с моей, — самое эффективное отвлечение.
— Не волнуйся, — уверяет он меня. — Я никогда не позволю акуле схватить тебя. Пока ты здесь со мной, в Кабрере, я даю тебе слово, что с тобой ничего не случится.
Не проходит и двух минут после его обещания, как я наступаю на медузу.
Глава 5
В течение пяти минут моя икра опухла и стала в пять раз больше обычного размера. Очевидно, у меня аллергия на медуз. Но серьёзно, как бы я узнала об этом раньше? Будучи в Канзасе, я никогда не планировала получить данный жизненный опыт.
И теперь я выгляжу так, будто у меня странная версия слоновой болезни (Прим. пер.: это стойкое увеличение объемов отдельной части тела, вызванное патологическим разрастанием кожи и подкожной клетчатки).
И самый красивый парень в мире несёт меня обратно к скамейке.
И я глубоко унижена. Абсолютно унижена.
Боже мой. Просто убейте меня прямо сейчас.
Прямо. Сейчас.
— Ты в порядке? — спрашивает Данте, и его дыхание лишь немного затруднено, хотя он несёт меня уже минут пять. Я вешу 124 фунта (Прим. пер.: около 56 кг). Я вовсе не пёрышко. Но он даже не вспотел. Впечатляюще.
— Всё хорошо. За исключением моей ноги. Почему ты спрашиваешь?
Но едва слова слетают с моих губ, я чувствую, как надвигаются волны тошноты. Меня мгновенно переполняет тошнота, неконтролируемая тошнота. Слюна заполняет мой рот, и я знаю, что будет после этого.
— Опусти меня. О, Боже. Опусти меня.
Я практически цепляюсь за его руки, и он быстро меня опускает. Я падаю на руки и колени, и, прежде чем я это осознаю, меня рвёт у него в ногах. Не на них, к счастью, но совсем рядом.
Меня рвёт, пока в животе не остаётся ничего. Ужасная, яркая рвота цвета фуксии. Даже когда мой желудок пуст, рвотные позывы продолжаются снова и снова, пока я, обессиленная, не падаю на песок.
И вот теперь я по-настоящему хочу умереть.
Прямо здесь.
Прямо сейчас.
Я даже не могу заставить себя взглянуть на Данте, но по мере того, как моё сознание медленно возвращается ко мне, я понимаю, что он держит мои волосы.
О, мой Бог.
Просто дай мне умереть.
— Я хочу умереть, — стону я, не поднимая глаз на парня. — Я сожалею об этом.
— Сожалеешь о чём? — недоумевая, спрашивает Данте. — Сожалеешь о том, что чувствуешь себя плохо после того, как тебя ужалила медуза? Хм, это нормальная реакция. Поэтому я и спросил тебя о том, как ты себя чувствуешь. Не беспокойся. Я знаю, что медузы причиняют адскую боль. Давай, — он поднял меня на ноги. — Нам действительно нужно, чтобы врач осмотрел тебя, просто чтобы убедиться, что ты в порядке. Тебе не тяжело дышать?
И, конечно же, в следующую секунду после того, как он сказал это вслух, я представляю, как моё горло сжимается, и я хватаюсь за него, всасывая воздух как сумасшедшая.
Глаза Данте сверкают прямо надо мной с беспокойством, и он слегка поглаживает мою спину.
— Успокойся, — мягко наставляет он. — Расслабься. Я думаю, ты в порядке. Тебе просто нужно отдохнуть.
Я понимаю, что он прав, когда я делаю глубокий, медленный вдох. Я могу дышать. Я просто слишком остро реагирую, как обычно. Моё горло не отекло. В конце концов, я не умираю.
Я делаю еще четыре вздоха, а затем киваю.
— Я в порядке, — шепчу я.
Если только человек не может умереть от стыда. А если это так, то я стою на пороге смерти.
— Это так неловко, — стону я.
Данте улыбается:
— Хм. Возможно, это Карма мстит тебе за то, что ты посчитала весёлым, если бы я потерял панталоны перед премьер-министром Великобритании. Просто так, к слову.
Я чувствую себя слишком слабой, чтобы улыбнуться, но он забавный. Действительно забавный.
— И на заметку, я не считаю смешным то, что у тебя аллергия на медуз.
А ещё он очень милый.
Данте обхватывает меня за плечи рукой и притягивает к себе, так что я тяжело опираюсь на него во время ходьбы. Этот защитный жест мгновенно заставляет моё сердце биться сильнее.
Но моя нога по-прежнему болит и выглядит как давно потерянная сестра человека-слона.
И, вероятно, я пахну рвотой.
Мы медленно движемся обратно на пляж, пока не возвращаемся к тем причудливым магазинам. Люди всё ещё пялятся на нас, особенно сейчас, когда Данте шагает с таким уродом. Я стараюсь не смотреть никому в глаза. Может, если я их не увижу, они тоже не заметят меня. Щелчки камер, однако, говорят об обратном. Они не только видят меня, но и документируют мой раздутый внешний вид для потомков. Чудесно.
И в тот момент, когда я думаю, что это утро не может стать ещё хуже, я слышу фальшивый голос, настолько слащаво-сладкий, что его практически можно использовать для выпечки печенья.
— Данте Гилиберти! Ты должен был позвонить мне, как только вернёшься в город.
Ещё до того, как повернусь посмотреть, я знаю, что обладательница голоса великолепна. Только красивый человек может говорить с такой самоуверенностью в голосе. Данте ухмыляется, как будто он только что выиграл в лотерею, поэтому я неохотно поворачиваюсь, чтобы увидеть, с кем мы имеем дело.
Это просто Мисс Америка.
Ну, или Мисс Кабрера. Я в этом уверена. Она должна быть ею.
Идеальные рыжеватые волосы (не рыжие, но и не совсем коричневые), красиво струящиеся по спине. Её ноги длиной две мили, её кожа слегка загорелая до золотистого блеска, её зубы блестяще белые и её лицо. О, её лицо. Сам Микеланджело мог бы использовать её в качестве своей модели. Она воплощение совершенства, в этом нет никаких сомнений.
Её глубокие изумрудно-зелёные глаза на мгновение оценивают меня, тщательно и проницательно, определяя любую угрозу, которую я могла бы представлять для неё. В конце концов, я хватаюсь за руку Данте. Её глаза опускаются вниз, к моей опухшей, гротескной ноге, а затем снова возвращаются к моему лицу. Я вижу усмешку на её лице прямо перед тем, как она, игнорируя меня, поворачивается к Данте.
Стерва.
Полнейшая стерва. Я могу сказать ей это прямо сейчас.
Но Данте, кажется, не обращает на это никакого внимания.
— Элена, — улыбается он и отпускает мою руку, чтобы обнять Мисс Совершенство. Она целует его в обе щеки по европейской традиции. Я стараюсь не кипеть от ревности. Он поворачивается ко мне.