Всё, что она купила, чёрного цвета.
Я снова поднимаю на неё глаза. Она просто не похожа на готическую девушку.
— Пытаешься изменить свой образ? — с любопытством спрашиваю я. Она широко улыбается.
— Как ты узнала?
— Просто предположила. Но почему?
Она пожимает плечами.
— Не знаю. Наверное, чтобы немного встряхнуться. Чтобы мои родители не расслаблялись.
Я киваю.
— Думаю, это неплохая причина, как и любая другая.
Мия собирается ответить, но вдруг закатывает глаза.
— Тьфу ты. Стерва на 9 часов.
— Что? — я пристально смотрю на неё, и она тянет меня за руку обратно в магазин. Я поворачиваюсь и вижу Элену и двух других девушек, прогуливающихся по тротуару.
— О.
Я слышу, как они уходят, болтая и делая замечания, не вызывающие ничего, кроме ненависти. Я не понимаю, что Данте нашёл в ней, и спрашиваю об этом Мию.
— Я не знаю, — задумчиво отвечает она, кусая нижнюю губу. — Не знаю, видит ли он в ней хоть что-то, если честно. Иногда они вместе, а иногда нет. Думаю, это просто удобно. Их семьи практически объединены. И потом, конечно, их отцы ожидают, что когда-нибудь их семьи, действительно, соединятся.
— Какой сейчас год? — заявляю я. — 1623? Люди больше не женятся, чтобы объединить семьи.
— Может быть в Америке, — смотрит на меня Мия. — Но ты не в Америке.
— Как будто я не знаю, — бормочу я.
А потом, когда Элена и две её подружки оказываются в нескольких шагах от нас, мой телефон звонит. Я смотрю на него — на экране горит имя «Бекка Клайн», её лицо в форме сердца улыбается мне. И моё сердце останавливается, потому что я знаю, что должна ответить на звонок, хотя сейчас не время. И не место.
Но я должна.
Я снимаю трубку.
— Алло?
— Итак, — голос Бекки холоден, как лёд. Холодный, как никогда раньше. Никогда. — Ты влюблена в моего парня. Ты была влюблена в моего парня много лет. И ты мне ничего не сказала. Что же ты за друг такой?
— Бекка, это не то, что ты думаешь, — говорю я. — Действительно. Я была влюблена в Квинна какое-то время? Ответ «да». Я когда-нибудь вела себя так, как неуместно твоему лучшему другу? Ответ «нет». Никогда в жизни, никогда. Я бы не стала этого делать.
— Если бы это было такое невинное увлечение, ты бы сказала мне, — обвиняет Бекка, и в её голосе звучит... упрёк. И я злюсь. И мне нечем защититься.
— Я знаю, — признаюсь я. — Это правда. Я была влюблена в него целую вечность. Но я не хотела тебе говорить, потому что, как я могла такое сказать? Я никогда не намеревалась действовать или допустить, чтобы кто-то об этом узнал когда-либо. Если бы ты не прочла мой дневник, ты бы тоже ничего не знала.
— Перестань мне указывать, — огрызается она, я буквально чувствую лёд в её голосе. — Я случайно наткнулась на твой дневник. Должна ли я была его прочитать? Нет. Но я не ожидала, что прочту нечто такое. Никогда. Ты всегда была единственным человеком в моей жизни, на которого я могла рассчитывать. И я думаю, что это больнее всего. Теперь я знаю, что не могу тебе доверять. Я никому не могу доверять.
Она начинает плакать, и это разбивает мне сердце.
— Бекка, пожалуйста, не плачь. Я не хотела причинить тебе боль. Клянусь. Я лучше умру, чем сделаю больно тебе. Ты — моя лучшая подруга, вот почему я не сказала тебе об этом. Это потому, что я не хочу обидеть тебя. Клянусь, мне больше не нравится Квинн, так что тебе не о чем беспокоиться. Я встретила здесь кое-кого, и он потрясающий. И тебе не придётся беспокоиться обо мне и Квинне. Обещаю.
— Твои обещания ничего не значат, — обрывает она. — И мне не за чем беспокоиться о тебе и Квинне. Нет никаких тебя и Квинна. Так же, как нет тебя и меня. Больше нет.
Я хочу ответить, но понимаю, что она отключилась. Впервые за всю историю наших отношений Бекка бросила трубку. Думаю, она меня ненавидит. И я с трудом могу это вынести.
— Ты в порядке? — спрашивает Мия с беспокойством.
Густая чёрная подводка Мии для глаз расплывается на жаре, и я понимаю, что она всё это время стояла рядом. Я так увлеклась своим драматичным телефонным звонком, что даже не поняла этого. Так же, как я не заметила, что Элена и её подружки остановились и уставились на меня. И подслушивали мой разговор. Изумрудно-зелёные глаза Элены опасно сверкают, когда встречаются с моими, и я знаю, что она слышала каждое слово.
— Итак, — холодно говорит Элена, перекидывая свои идеальные волосы через своё идеальное плечо. — С кем же ты познакомилась здесь, в Кабрере, Риз? Я знаю, что ты говорила не о Данте. Потому что иначе я с радостью выцарапаю твои жалкие провинциальные глазки прежде, чем ты даже начнёшь мечтать о Данте. Ты меня поняла? Данте — мой. Он всегда будет моим. У тебя нет шансов, деревенская девчонка.
Я молча киваю, потому что не знаю, что ещё делать. Потому что у меня нет сил спорить или бороться. Мой лучший друг только что выпотрошила меня через мой мобильник.
— Я рада, что мы поняли друг друга, — говорит Элена, затем поворачивается на своих идеальных высоких каблуках и уходит.
Полная. И абсолютная. Сучка.
Глава 10
— Пойдём, — говорит мне Мия, дергая меня за руку, и тащит за собой. Я безвольно следую за ней. Мне все равно, куда мы пойдём. Моё сердце разбито.
Она приводит меня к маленькому продавцу кофе на тротуаре, где что-то скоро говорит на Кабрерианском, и темноволосый бариста (так они их здесь называют?) быстро делает две чашки чего-то тёмного и пенящегося. Он протягивает мне одну, и, пока Мия расплачивается, я нюхаю её. Пахнет чем-то крепким.
— Выпей, — предлагает Мия. — Тебе это нужно.
— Здесь есть алкоголь? — с подозрением спрашиваю я, потому что Мия как раз находится в разгаре полномасштабного мятежа против своих родителей. И не исключено, что она предлагает мне кофе-тини на завтрак (Прим. пер.: имеется в виду смесь кофе и Мартини). Она смеётся и качает головой.
— Нет, но тебе бы не помешало. Тебе это нужно.
Я пью горячий напиток, и он обжигает мне губу. Но он очень вкусный.
— Что это?
— Это наша версия Итальянского Эспрессо, — говорит она, закрывая глаза и делая большой глоток. — Наша версия рая.
Она оглядывается по сторонам.
— Тебе нужно ещё кое-что, — размышляет она. — Следуй за мной.
Она приводит меня к другому продавцу — как же их тут много, с этими милыми маленькими складными тележками — и на этот раз она покупает конфеты у пожилой беловолосой дамы с мутными, страшными глазами. На старушке ярко-красный шелковый шарф, обернутый вокруг её головы, и хотя она выглядит как слепая, она всё ещё смотрит людям прямо в глаза. Это нервирует.
— У тебя всё получится, юная леди, — говорит она мне, глядя на меня своими жуткими глазами. Её скрюченные пальцы хватают меня за руку. Она чувствует мою ладонь и скользит своими морщинистыми пальцами вверх к моему запястью, где они прижимаются к точке пульса.
— Ты сильная, — произносит она, закрывая глаза. — Достаточно сильная.
Мы с Мией смотрим друг на друга широко раскрытыми глазами и как можно вежливее убираем руки. Я всё ещё могу чувствовать, где именно пальцы этой старой женщины, подобные когтям, держали меня, и я вытираю руку.