— Достаточно сильная для чего? — неуверенно спрашиваю я, когда Мия передаёт мне шоколад, который она только что купила у старухи.
Старушка кивает головой.
— Достаточно сильная, чтобы защитить своё сердце.
Она закрывает свои глаза и начинает напевать, не обращая внимания на нас.
Мия смотрит на меня и крутит пальцем у виска.
«Куку», — произносит она одними губами.
Я киваю. Это единственное, что имеет смысл. Эта старушка потеряла рассудок. Если он вообще у неё был, что весьма, весьма спорно.
Мы сидим на соседней скамейке под деревом с плачущими ветвями, и я решаю, что сейчас это идеальное место для меня. Поэтически идеально, потому что мне тоже хочется плакать.
— Подними подбородок, — требует Мия. — Я серьезно. Ты облажалась со своей подругой? Возможно. Но можешь ли ты что-нибудь сделать с этим, находясь за тысячи миль от неё? Нет. Ты должна жить здесь и сейчас. Ты всё исправишь, когда сможешь. Ты хороший человек. Ты никому не причинила вреда намеренно. Твоя подруга просто тупица.
Я пристально смотрю на неё.
— Это должно было быть подбадривающей речью?
Мия смеётся.
— Я не очень-то сильна в таких речах, — признается она, пожимая плечами. — Я больше похожа на человека, бегущего от проблем. Я не зацикливаюсь на вещах. Особенно на том, что я не могу изменить.
— Я не обманывала Бекку, — говорю ей я. — Я была влюблена в её парня. Что я могу с этим поделать? Я никогда не пыталась действовать. Я никогда не рассказывала ему о своих чувствах. И я больше не влюблена в него. Это что-то значит, верно?
Мия кивает в знак согласия, откусывая кусочек от своей маленькой шоколадной горы. Я точно не уверена, что это за конфеты, но они выглядят, как крошечные вулканы.
— Нет. Ты ничего не можешь с этим поделать. И насколько я могу судить, ты не сделала ничего плохого. Вы, американцы, такие тревоженные, — замечает она. — Вы накладываете в штаны из-за малейшей неприятности.
— Ты бы не злилась, если бы твоя лучшая подруга запала на твоего парня? — с сомнением спрашиваю я. Потому что я в это не верю. Кто угодно будет злиться, американцы, британцы, Кабрерианцы...
Она снова пожимает плечами.
— Не знаю. У меня нет парня или лучшей подруги. Поэтому я не могу точно ответить.
Я смотрю на неё, пока кусочек шоколадного вулкана, посланного с небес, словно лава тает у меня на языке.
— У тебя нет лучшей подруги? — ещё раз спрашиваю я с сомнением. У всех есть лучшие друзья.
— Нет, — она качает головой и, честно говоря, ни чуточки не беспокоится. — Мой отец всегда был очень придирчив к тому, с кем я могу общаться. Он министр обороны по делам отца Данте. Он очень придирчив к имиджу и связям с общественностью, политкорректности и всей этой нелепости. Он не позволяет мне тусоваться с кем попало. И всех людей, которым он позволяет со мной общаться, кроме Данте, он считает придурками. Так что я предпочту побыть одной.
Теперь, смотря на её чёрный как смоль лак для ногтей, я решаю, что её легкий мятежный акт переодевания в гота имеет смысл. Её отец помешан на контроле. Он заслуживает этого.
— Что он думает о том, что ты тусуешься с американкой? — с усмешкой спрашиваю я.
Она улыбается.
— То, чего он не знает, ему не повредит.
— Согласна.
Я улыбаюсь в ответ, чувствуя, что мы сообщники и, как ни странно, не обижаюсь на мысль о том, что быть американцем — это преступление.
— Какие у тебя планы на оставшуюся часть дня? — спрашивает Мия, слизывая шоколадную лаву с пальцев.
Я пожимаю плечами.
— У меня нет планов.
— Ну, вот это уже преступление, — объявляет она. — Настоящее преступление. Оглянись вокруг! Прекрасный день, небо голубое, солнце вышло. Тебе нравится подводное плавание?
Я замираю, ярко представляя кадры из Челюстей в своей голове. В моем сознании, его гигантские челюсти поглощают меня целиком.
Нет, поправка.
Он откусывает от меня половину, и вода вокруг окрашивается в кроваво-красный цвет.
Да, всё так.
Это именно то, что произойдёт, если я хотя бы одной ногой ступлю в океан.
Я умру кровавой смертью, как акулья еда, и моя мама никогда меня больше не увидит. Мия смеется над моим выражением лица.
— Это удивительно, — говорит она мне. — Ты должна попробовать. Мы начнём с плавания с трубкой, потому что ты, вероятно, не будешь здесь достаточно долго для прохождения курса подводного плавания с аквалангом.
— Нет, ни в коем случае, — категорично отвечаю я, качая головой. — Данте рассказал мне о вашей маленькой акульей проблеме. Ты никогда не заставишь меня сделать это.
Тридцать минут спустя я уже была в воде с закреплённой на голове резиновой маской. Ещё раз хочу подчеркнуть, что я далеко не авантюрный человек, если меня, конечно, не заставят.
Мия показывает мне, как убрать воду из трубки, если та просачивается, резко выдув её. Она говорит мне, что самая распространенная проблема — это когда начинающие дайверы волнуются при попадании воды в их трубки. Я должна сохранять спокойствие и просто выдуть воду. Это немного трудно сделать, когда я полностью сосредоточена на наблюдении за акулами.
Мы плаваем, и через несколько минут, больше похожих на полчаса, я начинаю чувствовать себя более непринужденно.
Время от времени Мия хватает меня за руку и тянет в другое место, где мы наблюдаем, как тропические рыбы неторопливо плавают в своих маленьких косяках. Или на морскую черепаху, грациозно скользящую мимо. Или на разноцветные тропические растения, колышущиеся в течении.
Под поверхностью, вода бирюзовая и совершенно спокойная. Нет никакой драмы, нет злых девчонок, лучших друзей и парней, в которых я не должна была влюбляться, но всё равно сделала это.
Мне вроде как это нравится.
Я отталкиваюсь ногами, позволяя воде течь вокруг меня. Здесь я чувствую себя невесомой. Я расслаблена, и мне уже давно не было так комфортно.
И именно в тот момент, когда я думаю о том, как я ошибалась, боясь акул, о том, как это замечательно, и о том, что я ещё никогда в жизни не чувствовала себя так расслаблено, я замечаю боковым зрением что-то, что заставляет меня замереть на месте.
Ко мне медленно приближается серый бугор.
Я выныриваю, чтобы лучше видеть, и понимаю, что Мии нет рядом. Но серый гладкий бугор находится всего в ста метрах от меня и приближается с каждой минутой. Я размахиваю руками и создаю брызги, а затем вспоминаю из Shark Week, которые смотрела по телевизору, что определённо не стоит плескаться.
Святые обезьянки. Что, чёрт возьми, я делаю???
Я зову Мию, но нигде не вижу её. Её съели?
Я отчаянно оглядываюсь, но мы дрейфовали в изолированном месте, и здесь больше никого нет.
Не считая меня и акулы.
И акуле определённо не понадобится много времени, чтобы доплыть до меня.
О, Боже мой.
О, Боже мой.
О. Боже. Мой.
Моя душа уходит в пятки, пока я пытаюсь медленно и спокойно плыть назад, от акулы, к земле, от акулы. К земле. Прочь. От. Этой. Акулы.
Затем появляется плавник. Плавник. И я кричу. И кричу. И забываю о том, что нельзя брызгаться. Я плещусь так много, что каждая акула и морское существо в радиусе ста миль будет знать, что я здесь. И меня это не волнует. Всё, что меня волнует, это как мне пережить нападение акулы. Потому что она собирается напасть на меня. Она преследует меня прямо сейчас, как добычу, которой я и являюсь. И очень скоро вода вокруг меня станет красной, потому что я умру кровавой смертью.