— Кто?
Удивлённая, я замираю на секунду, а потом вспоминаю, что дети в Кабрере могли не читать те же книги, что и я.
— Вымышленный персонаж, — отвечаю я. — Он был суперумным ребенком, который решал загадки. Неважно.
Данте выглядит удивлённым.
— Ты думаешь, я суперумный, или только смеёшься надо мной? Я не всегда понимаю американский юмор.
— Я и не думала смеяться над тобой, — преувеличиваю я, хватая свою сумочку. — По крайней мере, пока ты не сделаешь что-то действительно забавное.
Он снова выглядит удивлённым.
— Я возьму это на заметку, — уголки его губ дергаются. — Только для справки, как ты определишь, что я сделал что-то «действительно забавное»?
Я задумываюсь.
— Хм. Возможно, если бы твои панталоны упали прямо во время разговора с премьер-министром Великобритании. Это было бы довольно забавно, особенно если бы это транслировалось по телевидению. Или, если ты случайно отправил своей маме сообщение, предназначенное для твоей девушки. Это тоже было бы очень забавно.
Отлично. Я прощупаю, есть ли у него девушка, а он даже не поймёт этого. Я хороший комбинатор.
Он закатывает глаза.
— Ну, здесь имеется парочка проблем. Во-первых, я не ношу панталоны. Я ношу нижнее бельё, брюки, кальсоны. Но панталоны? Ох уж эти американцы с их сумасшедшими речами, — он делает паузу, чтобы улыбнуться. — Во-вторых, у меня нет мамы. Больше нет, я имею в виду. Она умерла, когда я был младенцем. Но даже так. Ты серьёзно считаешь, что это смешно? Ты маленькая подлая девчонка.
Он улыбается и подталкивает меня, но я в ужасе. Его мать умерла, а я пошутила о том, что он случайно секстил с ней? (Прим. пер.: секстинг — пересылка личных фотографий, сообщений интимного содержания посредством современных средств связи: сотовых телефонов, электронной почты, социальных сетей) Я, кажется, говорила, что я хороший комбинатор? Вряд ли. Я больше похоже на долбанного идиота мирового класса.
Прежде чем я успеваю извиниться или сказать что-либо вообще, он продолжает:
— Итак, готова ли ты провести день на самом красивом пляже в мире?
Он улыбается своей великолепной улыбкой, и я молча киваю, как долбаный идиот мирового класса, кем я, собственно, и являюсь.
Данте протягивает мне локоть, и я снова понимаю, что мальчики здесь другие. У них есть манеры. Настоящие манеры. Не только «я придержу для тебя дверь, чтобы потом залезть к тебе в штаны», а домашние манеры. Я слегка сжимаю его локоть, и мы прокладываем себе путь через Старый Дворец. Сегодня я стараюсь не показывать, что поражена его ростом и крутостью.
Стараюсь быть небрежно равнодушной.
Ну, я так думаю.
Когда мы выходим на мощёный тротуар перед дворцом, я оглядываюсь по сторонам в поисках машины.
— Ты что-то потеряла? — заботливо спрашивает Данте.
Я качаю головой:
— Мне просто интересно, где твоя машина.
Он смотрит на меня секунду, а затем улыбается:
— Она нам сегодня не понадобится. Пляж находится неподалёку. Но сначала, я подумал, что мы по дороге остановимся и возьмём джелато (Прим. пер.: джелато — сорт итальянского мороженого с пониженным содержанием молочного жира; однако, итальянцы считают его национальным блюдом и настаивают, что джелато и мороженое — это два разных десерта). Оно здесь самое лучшее в мире, даже лучше, чем в Италии. Ты просто умрёшь от наслаждения.
— Джелато на завтрак? — я начала быстро копаться в своей памяти, стараясь вспомнить, что же такое джелато. Очевидно, это что-то итальянское.
— Почему бы и нет? — пожимает плечами Данте. — Я думаю, что мы всегда должны есть десерт в первую очередь.
Значит, джелато — это десерт. Понятно. Я делаю мысленную заметку.
Мы непринуждённо бродим по оживленным тротуарам Валеса. Я не могу не заметить, что женщины буквально бросают все дела, чтобы поглазеть на Данте. Затем они с любопытством смотрят на меня, вероятно, задаваясь вопросом, кто я такая. Я слышу щелчки фотокамер, и я понимаю, что Данте здесь знаменитость.
Я сглатываю и слегка сжимаю его руку.
Итак, напомним: Данте — великолепный, красивый сын премьер-министра, который, оказывается, ещё и миллиардер. И всё это вместе делает его местной знаменитостью. Он как Кабрерианская версия принца Уильяма или Гарри.
Боже мой.
Это настолько выше моего уровня.
«Дыши», — мысленно напоминаю я себе. Я всасываю полный рот морского воздуха. Здесь так вкусно пахнет. Соль, солнце и... что-то ещё. Я не могу понять, что это.
— Ты когда-нибудь ловила моллюсков? — спрашивает Данте, пока мы переходим улицу.
Дорожное движение буквально останавливается перед ним. Нам даже не нужно смотреть, куда мы идём. Они наблюдают за нами. Я качаю головой.
— Нет. Я из самого сердца Америки. Поверь мне, там, откуда я родом, нет океанов. Только бесконечные поля пшеницы и немного подсолнухов. Они — единственные растения, достаточно выносливые, чтобы пережить изнуряющую жару.
— Звучит очаровательно, — смеётся Данте. — Ты рисуешь прекрасную картину своего дома.
Он говорит на Кабрерианском с уличным торговцем, который зачерпывает два шарика флуоресцентного мороженого цвета фуксии в две миски и передаёт их нам.
Я изучаю свою.
— Я почти уверена, что мороженое не должно быть такого цвета, — говорю я Данте.
Он снова закатывает глаза.
— Это джелато, не мороженое. Попробуй. Ты упадёшь в обморок от чистого наслаждения. Поверь мне. Приготовься.
Зачерпнув полную ложку, он опускает её в рот, и я слышу ещё больше щелчков фотокамер, снимающих его. Данте, кажется, не замечает этого, наблюдая за мной и ожидая, когда я попробую мороженое неестественного цвета.
Я никогда не признаюсь, что я трусиха, поэтому я осторожно пробую кусочек. И Данте был прав. Я чуть не падаю в обморок от чистого наслаждения.
— Святая корова, — вздыхаю я, опуская в рот ещё одну большую порцию, и наслаждаюсь взрывом холодного вкуса, когда он тает на моем языке. Это как маленький замороженный кусочек фруктового рая. У меня во рту.
— Как я прожила семнадцать лет без джелато?
Данте смеётся, и мы продолжаем идти, глядя на причудливые витрины магазинов и уворачиваясь от людей, которые продолжают останавливаться, чтобы посмотреть на нас, прямо на нашем пути.
— Ты когда-нибудь устаёшь от этого? — тихо спрашиваю я, когда мы обходим магазин и спускаемся по обветшалой дорожке к красивому песчаному пляжу. Перед нами простирается огромный и синий океан. Я наклоняюсь на секунду, чтобы подобрать идеальную белую ракушку.
— Устаю от чего? — Данте смотрит на меня, соскребая десерт со дна миски, а затем выбрасывая её в ближайшую урну.
— От этого, — я взмахиваю рукой позади нас, указывая на людей, наблюдающих за нами. — Они следят за тобой и фотографируют.
— О, это, — пожимает он плечами. — Так было с тех пор, как мой отец был назначен премьер-министром. Я предполагаю, это приходит вкупе с высокой должностью.
Я оглядываюсь через плечо.
— Они преследуют тебя?
Он выглядит расстроенным.