Порасспросив о здоровье, Марина дала нам лекарства и рассказала, кому и как их принимать. Потом угостила дорогим заморским печеньем, которое мы тут же и съели за чаем.
Наконец наступил момент расставания.
Когда дверь за нею закрылась - проводить Марину нам мешали наши "болезни", - мы, храня благоговейное молчание, вернулись на кухню, разлили по второй чашке чаю и уселись на свои места - Петька возле окна, за которым падали снежинки, а я у двери. Только после этого братец произнёс:
- Ну как впечатление?
- Эльфийски прекрасная девушка, - сказал я.
- Да какие, на хрен, эльфы? - возмутился Петька. - Они ей и в подмётки не годятся!
- Пожалуй, соглашусь.
- Арвен и Галадриэль дрались бы в грязи за право ей прислуживать!
- Несомненно.
Он глянул за окно, высматривая Марину, хотя, конечно, знал, что через двор она не пойдёт. Затем проникновенно заговорил, не оборачиваясь:
- Это она. Та женщина, чьи глаза я хочу видеть каждое утро до скончания моих дней. Вадик, я должен жениться на ней.
- Но, как мне показалось, она ещё не подозревает об этом?
- Ну... в общем-то да... Если бы ты знал... я теряюсь перед ней и несу всякую чушь... и мне кажется, я ей совсем неинтересен. Вадик, что делать?
- Расскажи-ка мне всё, и желательно поподробнее. Для начала: где тебе удалось сыскать такую девушку?
- Это не я, - пробормотал Петька с подавленным видом. - Это мама. Помнишь тётю Катю, мамину подругу? Марина - её дочка. И, короче, мама договорилась с тётей Катей нас познакомить, чтобы, мол, мы потом поженились. Дядя Серёжа - Маринин отец, - не против.
При других обстоятельствах я много что остроумного мог бы сказать по этому поводу, однако то, что открылось ныне, заставило меня просто сидеть и слушать, разинув рот.
- Само собой, я как мог отбивался от маминых уговоров повстречаться с "хорошей девочкой". Потом думаю: ладно. От меня не убудет. Они договорились, чтобы нам встретиться в каком-то музее. Я специально оделся подурнее и зубов не чистил. Решил: если окажется какая-нибудь замухрышка и дура, сразу пошлю её, а если нормальная девчонка - вместе с ней поржём над мамашами и разойдёмся. О том, чтобы каких-то серьёзных отношений завязать и мыслей не было - ты знаешь, как я к этому относился. Конечно, чисто теоретически я допускал, что когда-нибудь в далёком будущем женюсь, но свою жену я намеревался выбирать сам, без маминых подсказок.
В этот момент я кивнул.
- Короче, поехал на встречу, ещё, дурак, опоздал, и как увидел её... блин! Я понял, что это она. Да, у меня бывали девчонки, и мне порою казалось, что я люблю их, но вот такого у меня ещё никогда не было. Это не просто влюблённость, это чувство, нет, это уверенность, что - всё, нашёл! Да, я хочу, чтобы она была моей женой!
- Так в чём же дело? Ведь с родителями уже всё решено и обговорено.
- Ничего не решено. Её родители сказали нашим родителям, что будут не против, если их дочь решит выйти за меня замуж. Но это не значит, что они будут сечь её розгами, если она вдруг даст мне от ворот поворот. Я надеюсь, ты заметил...
- Архаичное выражение?
- Да тьфу на все эти выражения! Перестань паясничать! Я говорю про то, что ты наверняка заметил, как равнодушно она... на меня смотрит! Блин, Вадик, я в луже. Я просто... осёл! Думал, будет круто, если пригласить её, сказавшись больным, она пожалеет и как-то... появится какое-то ко мне позитивное чувство... ну или хотя бы внимание...
- Приехав сюда, она проявила тем самым немало внимания, и, безусловно, сочувствует твоей болезни.
- Да, но...
- Ты ожидал большего? С чего бы?
- Ты прав. Конечно, гриппом никого не впечатлишь. Дурацкая идея. Вот если бы я был в гипсе... прикованный к инвалидной коляске... из-за того, что бросился под машину, спасая чужого ребёнка... да, это бы произвело впечатление, как думаешь?
- Безусловно, однако сомневаюсь, что рыцаря своей мечты Марина представляет прикованным к инвалидной коляске.
- Ты снова прав. Надо придумать что-то другое. Признаться ей, что я болен какой-нибудь серьёзной болезнью, без коляски, но от которой можно умереть, - он взял с подоконника медицинский справочник и принялся листать, бормоча: - Например...
- Сифилис? - предположил я и тут же пожалел об этом.
Брат наградил меня внимательным взглядом, в котором светилось вычисление удельного веса медицинского справочника, помноженного на силу ускорения, полученную при броске и определение наилучшей траектории полёта.
- Спокойно, Пётр! Я лишь хотел сказать, что болезни и жалость - это неправильное направление. Тебе нужна не жалость, а любовь. Как ты верно подметил, надо придумать что-то другое.
Поколебавшись, он отбросил справочник на подоконник, едва не задев горшок с фикусом.
- Но что? То обстоятельство, что нас свели мамаши, на самом деле не облегчает, а только осложняет...
- Ты ей уже говорил о своих чувствах?
- Нет. Да как можно? Ты же видел её. Я даже не знаю, как и подступиться. Может, пригласить её полетать на воздушном шаре и когда мы воспарим к облакам, сделать предложение на латыни? А ты бы внизу выпустил на волю сотню белых голубей... И ещё музыка такая, средневековая...
- И знак пронзённого сердца, выложенный на земле из сотни трупов убитых в её честь сарацин. Это я шучу, но вообще, надо сказать, у тебя неплохой план, - я нечасто хвалил брата, но в этот раз он был того достоин.