– Врачи сказали, что это все благодаря твоему тренированному организму. Другой бы… – страшно подумать, – прервала сама себя Наталия Ильинична. – Не зря ты поддерживаешь себя в хорошей спортивной форме.
– Это уж точно, – обретая былую уверенность, произнес Павел Павлович. – Человек – сам себе хозяин.
В стране Востока
Давным-давно в одной прекрасной стране Востока, где свежие лепестки роз всегда издают пьянящий аромат, пробуждающий все живое к жизни; где некогда по-детски игривый горный ручей, превратившийся в несокрушимый водный поток, стремительно несется, сметая на своем пути любые преграды; где горные луга покрыты сочной травой, дающей жизнь могучим оленям, и где воздух пьянит словно вино, жил-был маленький пастух.
Но жизнь его текла совсем непросто. С утра до вечера он должен был пасти отары овец. И даже ночью, когда стаи лютых волков напоминали о своем присутствии леденящим душу воем, он был начеку рядом с доверенными ему овцами. Ни одна овца не должна была пропасть. Ибо жизнь мальчика в глазах хозяина стада представляла меньшую ценность, чем жизнь овцы. Хозяин стада, наместник великого правителя той страны, сказал однажды отцу пастушонка: «Если я недосчитаюсь хоть одного животного, то сидеть твоему сыну на колу». Отец, бедный батрак, лишь развел руками и пошел себе прочь. Все, что он мог дать мальчику, он уже дал. А было это умение читать и писать, которое отец его приобрел в свои лучшие времена, когда он был визирем шаха небольшого государства. Но жизнь, как известно, переменчива. Пришло чужое войско, и всех, кто не был убит, угнали в рабство.
Мальчик, звали его Алладин, был не только сообразительным, но и бесстрашным. В груди его билось сердце льва. И не боялся он ни волков, ни злого наместника, владельца стада. Хотя единственным его оружием было деревянное копье, которым он умел поразить вожака волков с тридцати шагов, в схватке мальчик предпочитал смерть поражению.
Шли годы, и Алладин, подобно горному ручью, разросшемуся до могучей реки, превратился в красивого сильного юношу.
Он многого хотел, но мало что мог. Он все еще был пастухом, как и годы назад. Желания и страсти раздирали его юную душу. Он хотел гордо скакать на коне, но должен был ходить пешком. Он хотел охотиться на диких зверей, а должен был пасти овец. Как часто мечталось ему во сне о славных военных походах, которые он возглавляет. Но, проснувшись, он видел лишь привычные овечьи морды. В снах он видел себя в атласных одеждах, управляющим государством в окружении своей свиты, – а наяву был одет в лохмотья и жил в окружении все тех же овец. Он хотел прекрасного вина, мечтал о роскошных яствах, но пил всего лишь воду из ручья, закусывая козий сыр грубым хлебом. Но те страсти, что кипели внутри его, принося страдания, все же не давали ему унывать. И оттого он был всегда бодр и весел.
Случилось так, что неподалеку от тех сочных лугов, где протекала юность Алладина, проезжала дочь шаха со своей свитой. Обладая природным любопытством, она, несмотря на строжайший запрет, выглянула из-за атласных занавесок, чтобы посмотреть на окружающие ее путь красоты. Но увидела красоту молодого юноши-пастуха, смотревшего прямо на нее.
Принцесса подумала: «Какой славный юноша!»
А пастух покраснел. Он никогда до этого не видел такой красавицы. Ему страстно захотелось скакать с ней рядом на коне, победить всех соперников, положить весь мир к ее ногам и, наконец, оставшись с ней наедине на атласных подушках, любить ее всю ночь.
Вместо этого он еле успел увернуться от хлыста одного из стражей принцессы. Ярость вскипела в горячем сердце и, ловко схватившись за едва не поразившую его плеть, юноша сбросил обидчика с коня. Алладин сам вскочил на коня и почувствовал, что скорее умрет, чем снова пойдет пешком. Долго скакал смелый юноша, пока не оторвался от погони. А когда заметил, что стража отстала от него, то понял, что заблудился в глухом лесу и уже не сможет вернуться назад, так как без его присмотра пара овец наверняка пропала. Петляя бесцельно по лесу, все более осознавал он трагизм своего положения. В конце концов, в отчаянии разогнал он коня в желании броситься с ним в стремнину уходящего в пропасть водопада. Но на самом краю обрыва, откуда ни возьмись, словно из воздуха возник причудливо одетый старичок. На ногах у него были кожаные сапоги, отделанные алмазами, на голове – фиолетовая широкополая шляпа. Лошадь Алладина, дико заржав, взвилась на дыбы, грозя столкнуть старичка в пучину. Но странный старик, отвесив поклон, что отдают лишь шаху, спокойно произнес:
– Приветствую Вас, Ваше Величество, Алладин Третий.