Я тороплюсь к воротам, пока Сэди Вильямс не ухватила меня еще раз. Ясно, что ее тезки здесь нет. Такое развлечение она бы не пропустила.
— А какой она породы? — обиженно кричит Сэди Вильямс. — Кто выскочит на нас из-за угла?
Вот дура. Не могу отказать себе в удовольствии.
— Питбуль, — сообщаю я, не оборачиваясь. — Но совсем безобидный.
Выхожу за ворота и бреду обратно к городской площади. Вот так и заканчиваются все мои «светлые идеи». Пшиком.
Плюхаюсь на скамейку, достаю «Твикс» и тупо гляжу перед собой. Глупо было приезжать сюда. Сейчас доем батончик, вызову такси и вернусь в Лондон. С Сэди покончено. Я и так истратила на нее уйму сил. Почему я вообще должна о ней думать? Она-то обо мне наверняка не думает.
Доедаю «Твикс» и уговариваю себя набрать номер. Надо ехать. Пора выбросить это из головы и начать новую разумную жизнь без привидений.
Но… перед глазами в который раз возникает печальное лицо Сэди. Я снова слышу ее голос. Тебе на меня плевать… Всем на меня плевать…
Если я сдалась всего через три дня, значит, она была права? Неожиданно я свирепею — злюсь на нее, на себя, на сложившуюся ситуацию. Сердито комкаю обертку и кидаю в урну. Как же поступить? Я искала, и искала, и искала. Она могла бы откликнуться, не демонстрировать упрямство.
Но не все еще потеряно. Новая мысль приходит мне в голову. Я же Великая Лара, в некотором смысле медиум. Может, стоит воспользоваться телепатическими способностями? Я должна призвать ее из другого мира. Или из «Хэрродс». В общем, оттуда, где она затаилась.
Ну хорошо. Это последняя попытка. Самая последняя.
Вдали виднеется пруд. Наверное, если призраки где и водятся, то около воды. Уж точно не возле скамеек на автобусной остановке. Глядя на заросший мхом каменный фонтан посреди пруда, я так и представляю танцующую, разбрызгивающую воду, издающую радостные вопли Сэди и полицейского, который пытается вытащить ее оттуда.
— Духи! — Я осторожно простираю руки.
По воде идет рябь, но, боюсь, все дело в ветре. Понятия не имею, что нужно говорить. Попробую придумать по ходу.
— Это я, Лара, — произношу я замогильным голосом. — Подруга духов. Хорошо, одного духа. (Не хотелось бы встретиться с духом Генриха Восьмого.) Я ищу… Сэди Ланкастер, — со значением произношу я.
Тишина, только утка крякает.
Наверно, «ищу» неправильное слово.
— Сим я призываю Сэди Ланкастер, — говорю я повелительно. — Из глубин мира призраков явись мне, Ларе Лингтон, медиуму. Услышь мой голос. Услышь мои призывы. Молю вас, духи, — для большей убедительности я трясу руками, — если ведома вам Сэди, пошлите ее ко мне.
Тишина. Ни голоса, ни проблеска, ни тени.
— Ах так! Ну и торчи там одна! — кричу я, надеясь ее спровоцировать. — Мне плевать. Есть у меня дела и поважнее, чем болтать с духами. Прощайте все.
Возвращаюсь на скамейку, достаю из сумки мобильник, звоню в службу такси и прошу прислать машину немедленно.
С меня хватит!
Мне сообщают, что машина будет у церкви через десять минут, и я направляюсь к собору, надеясь отыскать по дороге автомат с кофе. Никакого автомата не обнаруживаю. Зато внезапно натыкаюсь на табличку «Старый дом викария».
Старый дом викария.
Интересно, это тот самый викарий? Ну, отец Стивена? Значит, и сам Стивен там жил.
С любопытством заглядываю через изгородь. Большой серый дом, несколько припаркованных машин. На крыльце толпятся люди.
Дом окружен вековыми деревьями и зарослями родендронов, в глубине сада виден покосившийся каменный сарай, видимо, именно там Стивен писал картины. Так и представляю крадущуюся по дорожке босую Сэди, глаза ее сияют в лунном свете. А место и вправду живописное. Словно явилось из прошлого века. Интересно, Сэди тоже…
Нет. Я же с этим покончила. Поиски прекращены.
А что, если…
Глупости. Только не здесь. С ее-то чувством собственного достоинства. Она же говорила, что никогда не гоняется за мужчинами. Какой смысл торчать в доме того, кто разбил ей сердце. Дурацкая идея.
Но рука уже сама толкает калитку.
Это самая, самая, самая последняя попытка.
Направляясь к крыльцу, я лихорадочно придумываю ответ на вопрос «Что вы здесь делаете?». Версия с потерявшейся собакой не годится. Может, я интересуюсь старыми домами викариев? Или я студентка архитектурного факультета? Точно! Пишу работу «Жилища религиозных деятелей». Учусь в Биркбеке.[24] Нет, лучше, в Гарварде.
Собираюсь позвонить в старый звонок, но тут вижу, что дверь незаперта. Воровато озираюсь, осторожно толкаю дверь и проскальзываю в холл. Старинный наборный паркет, стены обшиты деревянными панелями. О… Прямо напротив двери массивный стол, заваленный бумагами, а за ним сидит женщина с короткой стрижкой.
— Здравствуйте, — она ничуть не удивлена, — вы на экскурсию?
Экскурсию? Наконец-то повезло! Могу ходить где хочу, без всяких объяснений. Вот уж не знала, что столько людей желают осмотреть дом викария.
— Конечно. Сколько это стоит?
— Пять фунтов.
Пять фунтов?! Да это грабеж.
— Возьмите путеводитель, — предлагает она, и я машинально беру буклет и быстро направляюсь в гостиную: сплошь диваны и ковры.
— Сэди? — шепчу я. — Сэди, ты здесь?
— Здесь Мелори, должно быть, проводил вечера.
Я вздрагиваю и оглядываюсь. Это служительница последовала за мной.
— А, ясно… Очень мило. Пойду, пожалуй, дальше. — И я спешу в прилегающую столовую, которая напоминает театральные декорации из пьес, посвященных началу века. — Сэди?
— Это семейная столовая…
Вот привязалась. Я что, не могу осмотреть дом викария без сопровождающих? Подхожу к окну. Люди, которых я видела на крыльце, теперь бродят по саду. И никаких следов Сэди.
Это тоже идиотская идея. Ее нет и здесь. Что Сэди делать в доме парня, разбившего ей сердце? Поворачиваюсь с намерением покинуть дом и чуть не врезаюсь в служительницу.
— Вы, наверное, поклонница его работ?
Работ? Чьих работ?
— М-м-м… вроде того, — поспешно соглашаюсь я. — А как же. Большая поклонница. Просто огромная. — Заглядываю в буклет. Заголовок гласит: «Добро пожаловать в дом Сесила Мелори». Ниже изображение каких-то скал.
Сесил Мелори. Он, кажется, известный художник. Может, и не Пикассо, но я точно о нем слышала. А он-то здесь при чем?
— Значит, Сесил Мелори жил здесь? — спрашиваю я.
— Ну разумеется, — удивляется она. — Поэтому дом реконструировали и превратили в музей. Он жил здесь до двадцать седьмого года.
До двадцать седьмого года? Вот это да. Если он здесь жил, Сэди наверняка его знала. Они могли общаться.
— Он был другом сына викария? Стивена Неттлтона?
— Дорогая моя… — женщина явно шокирована, — вы что, не знаете, что Сесил Мелори и есть Стивен Неттлтон?
Стивен — это Сесил Мелори? Сам Сесил Мелори?
Я слишком обескуражена, чтобы сказать хоть что-то.
— Позже он окончательно сменил имя. Вероятно, из-за разногласий с родителями. После того, как переехал во Францию…
Стивен стал знаменитым художником. Как это может быть? Сэди ничего про это не говорила. А уж она прожужжала бы мне все уши. Неужели она не знала?
— С родителями он так и не помирился до самой смерти. Но вы ведь знаете, что он трагически умер совсем молодым, — смотрительница скорбно качает головой. — Вы, конечно, хотите взглянуть на спальни?
— Нет-нет. В смысле… подождите… Мне немного не по себе. Видите ли, Стивен… я хотела сказать, Сесил Мелори был другом моей двоюродной бабушки. Она жила по соседству. Они дружили. Но видимо, она так и не узнала, что он прославился.
— О-о, — понимающе кивает смотрительница. — Неудивительно, ведь он не был знаменит при жизни. Только через много лет после смерти интерес к его работам возник сначала во Франции, а потом и на родине. А поскольку он умер молодым, картин немного, и потому они особенно в цене. В восьмидесятые годы на его творчество случился настоящий бум. Тогда-то он и стал широко известен.