Впрочем, обилие незнакомых и часто не слишком приятных звуков было не единственной трудностью, с которой пришлось столкнуться Джадд. Здесь постоянно что-то куда-то двигалось. Сморщенные сфинктеры и клапаны открывались и закрывались без предупреждения, позволяя рассмотреть скрывавшие за ними трубчатые порталы и ячейки, в которых размещались артерии и органы биокорабля. Туннель ветвился, а потому Элеоноре, решившей исследовать лежащее перед ней пространство, не раз приходилось идти мимо полостей, выложенных хитиновыми панцирями погружённых в спячку существ или наполненных разветвлёнными стволами органических«деревьев», ветви которых были покрыты похожими на мясные плоды вздутиями. Они пульсировали и слабо светились.
В целом Перевозчик представлял собой законсервированную, автономную экосистему, дрейфующую от мира к миру в межпланетном пространстве. Однако исследовать различные части этого гротескного,единого организма ей не позволили. Несколько раз Элеонора пробовала свернуть в один из боковых проходов – просто чтобы осмотреться, а заодно и проверить что случится если она сделает это. Но стоило ей сделать хотя бы шаг, как очередной похожий на костяную арку проем затягивался сосудистой мембраной. Слабо просвечивающая, она явно не была слишком плотной, но испытывать её на разрыв Элеонора всё же не решилась.
Все пути оказались отрезаны. Все кроме одного. Впереди её ждали, и собрав волю в кулак девушка заставила себя пойти навстречу свету, надеясь, что там её ждёт не желудочная полость и не разложение на элементарные составляющие. Как активному члену команды по изучению существ Роя, Элеоноре доводилось читать отчёты об ужасных существах, похожие на мясные цветы. Сидящие на толстых костяных стебельках они прикреплялись к субстрату и широко раскрывали свои зубастые рты, окруженные лепестками из влажного мяса. Не способные атаковать, они ожидали пока более подвижные собратья закинут добычу им в пасть.
Несколько таких даже удалось вскрыть, обнаружив в раздувшихся пищеварительных мешках полупереваренных, но всё ещё живых пехотинцев. Ослепшие, с расползшейся кожей и обнажившимися костями они безостановочно кричали от страшной боли, умоляя прекратить их мучения. Просьба была выполнена, так как даже современная медицина оказалась не в состоянии залечить такие повреждения. Доктор Катц выдвинула теорию, что Разум Роя использовал этих существ, чтобы собирать, исследовать и перерабатывать генетический материал павших врагов, который затем использовал для создания более эффективных существ.
По её теории выходило, что столкнувшись с противником, чьи физические или умственные характеристики по какой-то причине привлекли их, существа Роя не съедали этот лакомый кусочек, а тащили его к Мясным Цветам. Большинство жертв, к тому моменту, были уже мертвы, но некоторые несчастные проглатывались заживо и медленно переваривались в течении последующих нескольких дней, оставаясь при этом в полном сознании. Введённые в кровь коктейли из нейротоксинов и стимуляторов парализовали жертв, одновременно лишая возможности потерять сознания. И находясь в полной темноте и неподвижности они чувствовали, как переваривается их кожа, плоть, мышцы и кости, испытывая невыразимые мучения. К чему такая жестокость – Элеоноре было неясно.
Элеонора не хотела повторить их судьбу, а потому не спешила, подсознательно замедляя шаг. Энтузиазм учёного, на короткое время вспыхнувший в ней при виде непаханного поля для исследований угас, забитый мыслями о дальнейшей судьбе. К тому же, даже для девушки вроде неё на биокорабле Роя было слишком много странного и непонятного, чтобы разгуливать здесь как дома.
Чего стоили одни только глаза, неожиданно появлявшиеся в стенах и смотревшие на неё с пугающей пристальностью. Сохранившие прилегающие к ним мышцы глазные яблоки могли поворачиваться, всегда глядя на проходящего,а специальные трубки выделяли слизь, смачивавшую поверхность глазных яблок и предохраняющую их от высыхания. Чувствуя себя крайне неуютно под их взглядами Элеонора спешила пройти мимо. Не меньше беспокойства вызывал у неё и участок коридора, стены которого были сплошь выложены губами! Стоило ей приблизиться, как они открылись, выводя жутковатую приветственную песнь. Звучало почти торжественно, но девушка не только не воодушевилась, а ещё и словила лютый кринж, пробежав это место на полной скорости.
Напуганная, она неслась сквозь красноватую тьму, заполненную жёлтыми и зеленоватыми отблесками. Не видя ничего перед собой, девушка несколько раз задевала хитиновые панцири и сочленённые тела других членов «экипажа», кишевший, подобно паразитам, в кишках космического наутилуса, но те совершенно не реагировали на неё. Торопливо сновавшие по полу, стенам и потолку они монотонно выполняли свои задачи, демонстрируя полное отсутствие осмысленности. Ничего похожего на мыслящий разум, не говоря уже о разуме человеческом не наблюдалось. И эта чуждость нагоняла на несчастную пленницу ещё больше страху.
Миновав услужливо распахнувшуюся перед ней дверь-клапан, Элеонора ввалилась в приготовленный для неё отсек, оказавшийся даже уютным (по меркам внутренностей чужеродного организма). Само помещение тоже было живым. Его сводчатый потолок поддерживали костяные арки, а стены состояли из плоти. Тёмно-красная, покрытая похожей на слюну жидкостью, она ритмично пульсировала под действием движущихся внутри флюидов. Питательные вещества, необходимые для поддержания органической конструкции, перетекали по сосудистым трубкам, большая часть которых находилась глубоко под поверхностью. Лишь самые тонкие проступали сквозь толщу живого мяса, вычерчивая на его влажной поверхности ветвистый, капиллярный узор. Красивый, но и отталкивающий. Глядя на него, Элеонора представляла сплетение кишок, выстилавших пространство внутри стен.
Пол в комнате не был ровным. Он бугрился и пучился, словно под его поверхностью образовывались выпуклости и желваки. Набухая они почти сразу опадали, чтобы через секунду возникнуть уже в совершенно другом месте. Ощущение было такое, словно девушка оказалась во рту гигантского чудовища и теперь стояла на его липком языке. Сюрреалистическое ощущение ещё больше усиливалось при взгляде на потолок, утыканный острыми костяными выступами, так похожими на гигантские зубы. Целый частокол гигантских зубов, посаженных так плотно, что между ними почти не было просветов. Они угрожающе нависали над головой девушки, делая сходство с драконьей пастью полным и абсолютным. Худшее же заключалось в том, что здесь теперь находился её новый дом.
Элеонора поняла это, когда дверь чавкнула за её спиной, отрезая путь к отступлению. Делать было нечего, и она ступила на колыхавшийся пол, поверхность которого слегка прогнулась даже под её невеликим весом. Под живой тканью обнаружилась хрящевая прослойка, не давшая девушке провалиться в мякоть. Её ноги оставляли на живой поверхности отпечатки, заполнявшиеся лужицами мутной слюны, но Элеонора уже не обращала на это внимания, оглядывая своё новое обиталище. Задрав голову к потолку, она обнаружила в высшей точке полусферического, купольного потолка, в единственном просвете между зубами, пузырь, служивший источником освещения. Овальной формы, он наполовину выступал из мясной стены. Его стенки были полупрозрачными и зелёными, как бутылочное стекло. Внутри самого мешка происходили фотохимические реакции, результатом которых становилось выделение тусклого и бледного света, разливавшегося по внутреннему пространству зала. И пусть его было мало, Элеоноре по крайней мере не приходилось сидеть в темноте. К тому же она оценила более приятный для человеческих глаз оттенок свечения, резко контрастировавший со зловещей краснотой коридора. Едва ли Рой знал о наиболее благоприятной для человеческого зрения длине световой волны, но если знал и обустроил помещение с учётом этого знания, такие действия можно было расценить как заботу о ней.
Его лучи освещали несколько интересных органических конструкций, среди которых было и… кресло! Собранное из костей и мышц и обтянутое кожей оно выглядело в точности так же, как и большинство кресел, которые Элеоноре приходилось видеть. С той лишь разницей, что было сделано из органических материалов. Девушка заставила себя сесть в него, так как в противном случае ей пришлось бы стоять на влажной вздрагивающей поверхности. Кресло казалось островком спокойствия и стабильности посреди изменчивого хаоса непрерывных биологических процессов. Поэтому Элеонора сначала села, а затем и вовсе забралась на него с ногами, подтянув колени к груди и сжавшись в дрожащий от страха комочек, понимая, что кричать или плакать и дальше нет смысла.