«Да, — подумала я, — это было бы великолепным ответом Голосу. Вернуть ему его же упрёки. Беда только в том, что я не уверена, удастся ли мне теперь это сделать».
— А то он, похоже, уже начал считать вас своей собственностью, — добавил Андрес.
— Я обдумаю ваши слова. А сейчас давайте поговорим о чём-нибудь другом.
Мы немного прогулялись по окрестностям кладбища, после того, как Андрес добавил денег извозчику за дополнительное ожидание. Но прогулка вышла недолгой, и я сама поторопилась прервать её. В голове у меня завертелась одна мысль, но обдумывать её и одновременно беседовать с Андресом у меня получалось плохо. Так что я сказала, что была рада его увидеть, пробормотала что-то неопределённое, когда он спросил, увидимся ли мы снова, и мы расстались. Я направилась к воротам, но вместо того, чтобы сесть в экипаж, прошла мимо и направилась к кладбищенской церкви.
Мысль наконец-то оформилась и оказалась не слишком приятной. Голос назвал себя ангелом, но что если он и впрямь, как я подумала когда-то, — падший ангел? Или, попросту говоря — чёрт?
Я вспоминала подробности нашего знакомства, начиная с самых первых странностей. Заколка… Туфли… Шампанское… У меня так и не хватило сил от всего этого отказаться. Что это, как не склонность к суетности и греху? Правда, мне всегда казалось, что Сатана, как и Бог, на мелочи не разменивается, и ханжи, уверяющие, что нечистый сидит в каждом зеркале, и женщина, хоть немного думающая о своей внешности, становится его верной помощницей, мягко говоря, не совсем правы. Но ведь действительно — мне один за другим подбрасывали соблазны, и ни перед одним из них я не устояла. И теперь мне предложен ещё один — тщеславное стремление к успеху.
Да, но ведь от ещё одного соблазна, от плотских утех, Голос меня оберегает, как зеницу ока. Странно как-то для соблазнителя… Но что я знаю о Враге рода человеческого? Может, он готовит для меня что-то и вовсе невообразимое. И сейчас я почувствовала, что мне становится страшно.
В церкви было почти пусто. Уже начиналась вечерняя служба, но прихожан было мало, едва полтора десятка человек. Я скромно присела на одну из задних скамеек и устремила взгляд на распятие над алтарём. Может быть, попросить об исповеди? Нет, я сегодня и завтракала, и обедала, придётся подождать хотя бы до завтра. А ведь на прошлую пасху я не рассказала священнику о Голосе, когда исповедовалась ему в ближайшем к моему пансиону храме Святой Каролины. Ещё один мой проступок перед Небесами… Но тогда общение с Голосом не казалось мне грехом. Вот умница, сама могла бы подумать: там, где речь идёт о сверхъестественном, лучшего советника, чем священник, не найти. Полагала в гордыне своей, что сама со всем разберусь. Хоть и поняла уже, что к Небесным силам «ангел» никакого отношения не имеет.
Служба кончилась. Люди разошлись, священник тоже ушёл в боковую дверь. Служка вынес несколько свечей и сложил их в ящик у одной из колонн. Я вручила ему монетку, взяла свечу, зажгла её и поставила перед алтарём. Потом опустилась на колени и принялась молиться с жаром, которого не испытывала с детских лет. Господи, спаси и помилуй! Помоги разобраться и не оступиться неразумной рабе Твоей…
Тихий звук органа заставил меня вздрогнуть. Служка к тому времени уже ушёл, и я полагала, что нахожусь в храме в полном одиночестве. Оказалось, нет, органист ещё был на месте, а может, вернулся, и теперь играет что-то негромкое, но очень красивое. Тоже, наверное, полагает, что в храме никого нет. Я невольно прислушалась, не отрывая взгляда от отрешённого лика Спасителя. А орган набирал силу, мощь, и вот он уже гремит, иначе не скажешь.
Низкие, басовитые звуки мощно, но мягко падали вниз, словно спрыгивая с высоты, более высокие приобретали совершенно потустороннее, неземное звучание, паря в вышине и скатываясь оттуда стремительными аккордами. То вкрадчивые, то грозные, они плыли в воздухе, наполняя его без остатка, и уже не осталось в нём места ни для чего, кроме музыки. Созвучия обвивали колонны, уносились вдаль, за алтарь и возвращались оттуда, уже приглушённые, но налившиеся ещё большей глубиной и красотой. Эти отзвуки окрашивали основную мелодию совершенно удивительными оттенками.
Грозный ропот переплетался с нежным зовом, и ураган потихоньку начал стихать, словно расходились, отгремев грозой, нахмуренные тучи. Мелодия стала тише, ясная, как омытое дождём небо. Вот дробно, как капель, раскатились последние звуки, и стало тихо.