Вскоре начался новый сезон, и я, вздохнув о том, что нельзя отдыхать постоянно, надо же на что-то жить, отправилась в театр. С какой охотой я выходила на сцену на гастролях, с такой же неохотой теперь шла в Королевскую Оперу. Но там меня ждал сюрприз. Оказалось, что сеньор Корбуччи и сеньор Арканжо дали мне наилучшие рекомендации, а потому было решено, что я вполне достойна корифейской должности, так что на первую репетицию я вышла уже в новом качестве.
Сбылась моя мечта, но особой радости я не испытала. Коварной штукой оказались эти гастроли: я вкусила успеха и радости, которую даёт простор самовыражения в сольной роли, и теперь мне хотелось большего, чем просто встать в первый ряд кордебалета. И путь к этому мог быть только один — продолжать заниматься, шлифуя свои способности. Я долго колебалась, прежде чем решилась подойти к Энрике и попросить разрешения иногда заниматься вместе с ним. Причём заговорила об этом такими обиняками, что он далеко не сразу понял, о чём идёт речь, но поняв, сразу согласился. Моя застенчивость его явно позабавила.
— Вы прямо как Рита, — сказал он. — Она тоже прямо никогда не попросит, всё, бедняжка, стесняется.
Признаться, я немного позавидовала Рите. У Энрике было немало романов, он был недурён собой и достаточно знаменит, однако его отношения с маленькой гримёршей явно вышли за рамки простого увлечения. Я знала, что они переписываются, он то и дело поминал её, причём произносил её имя с необыкновенной нежностью. Не то что бы я сама была увлечена Корбуччи, нет, меня вполне устраивали дружеские отношения, но всё же… Вот и ещё одна женщина, похоже, нашла своё счастье с замечательным человеком, а я всё одна и одна. Если на меня и клюют, то исключительно пожилые толстяки, как тот мэр или сеньор Коменчини, не к ночи будь помянут. Видимо, в их возрасте уже абсолютно всё равно, как выглядит женщина, была бы молода.
Моих подруг моё повышение не слишком обрадовало, и мой круг общения сузился до Бьянки и Энрике. Хотя, конечно, я и сама была виновата, не сделав даже попытки зарастить образовавшуюся трещину в наших отношениях. Так уж выходит, что близость дружбы у меня прямо пропорциональна времени, которое я провожу с человеком, дружить же на расстоянии у меня не получается. Как и раньше, я встречалась с девочками каждый день, но в пансионе я предпочитала сидеть в своей комнате, гуляла в основном в одиночестве, на репетициях и уроках особо не поболтаешь, а гримёрные и столы в столовой, основное место общения, у нас теперь были разные. Теперешние же мои соседки по гримировальному и обеденному столу не торопились принимать новенькую в свой круг, а я не решалась, да и не особо хотела сама делать первые шаги. Меня, в отличие от многих людей, одиночество почти не угнетает, и одного-двух друзей мне вполне достаточно. Конечно я, как и всякая девушка, мечтала о любви, но любовь — это совсем другое…
Но любви пока не было, и я сосредоточилась на работе. Она стала сложнее, наши хореографы — придирчивей, ведь корифею труднее скрыть свои огрехи. Но меня особо не мучили, и старожилкам порой доставалось больше, чем мне. Возможно, это было одной из причин их отчуждённости: в самом деле, пришла танцорка без году неделя, а преподаватели её лишний раз и не поправят, молчаливо давая понять, что она лучше тех, кто танцует уже давно. Сеньор Соланос так даже и хвалил иногда, сеньора Вийера была куда сдержаннее, у неё всегда лучшей похвалой было отсутствие порицания. Но куда больше я ценила и похвалу, и замечания от другого своего наставника — Энрике Корбуччи, хотя сам он, возможно, себя моим учителем и не считал. Мы просто вместе отрабатывали роли, привычные для него и пока недоступные мне, обычно повторяя то, что шло на нашей сцене, но случалось, что и импровизируя, изобретая свои собственные танцы, вспоминая балеты, которых не было в нашем репертуаре. С ним я прошла если не всю, то большую часть классики, а также многие характерные танцы. Теперь я, пожалуй, смогла бы, после пары репетиций, заменить любую из наших балерин, вплоть до прим, но серьёзно об этом не думала.
Однажды мы договорились встретиться вечером в одном из классов. Я пришла в условленный срок, но его всё не было. Чтобы не терять времени, я решила начать без него, отрабатывая концертные номера. Через полчаса я уверилась, что сегодня его и не будет. Оставалось лишь пожать плечами, надеясь, что с ним не случилось ничего серьёзного. Энрике вообще-то был человеком обязательным и не пропустил бы оговоренную встречу без уважительной причины.
Музыка сначала зазвучала так тихо и вплелась в мой танец так естественно, что я её и не заметила. И только когда невидимый оркестр заиграл громче, я остановилась, поражённая. Опять! Что это? Галлюцинация? Репетиция нашего оркестра где-то поблизости, о которой я ничего не знаю? Или… опять призраки? Может ли быть призрак музыки?
Когда я остановилась, музыка смолкла, но потом зазвучала снова. На этот раз, она была мне отлично известна — "Полёт журавля", который я уже танцевала на гастролях. Я вспомнила, как в детстве видела журавлей на даче, где мы жили летом. Как они расправляли крылья, взмахивая ими в воздухе, и это выглядело очень красиво, меня всегда зачаровывало ощущение мощи, которое шло от этих больших крыльев, способных поднять ветер, заставлявший пригибаться камыши. Вот журавлиных танцев не видела не разу, могла лишь воображать, как они выглядят… Я тряхнула головой, поймав себя на том, что думаю не о невесть откуда взявшейся музыке, а о тех ассоциациях, которые она во мне порождала. Я прислушалась — и мысль снова куда-то ускользнула вместе с моей тревогой. Музыка завораживала, "Полёт" кончился и начался сначала, мой разум снова заполнили видения величественных танцующих птиц, и я невольно попыталась повторить их движения в собственном неуклюжем варианте. Танец я знала наизусть, но сейчас мне захотелось поменять его, приблизив к тем картинам, что возникли в моём воображении. Я начала танцевать, где-то строго следуя выученному рисунку танца, где-то полагаясь на импровизацию. Увлёкшись, я не услышала, как открылась в дверь, и опомнилась только когда танец кончился, и музыка смолкла.
— Браво! — Энрике Корбуччи захлопал в ладоши. — Замечательно! Анжела, вы делаете успехи день ото дня.
— Я уж думала, что вы не придёте, — сказала я.
— Простите, — Энрике развёл руками. — У меня возникли непредвиденные трудности, мне жаль, что я вас так подвёл. Честно говоря, я не был уверен, что вы ещё здесь, зашёл на всякий случай, чтоб извиниться. Зато завтра вечером я в вашем полном распоряжении, если, конечно, у вас нет других планов.
— Договорились, — кивнула я. — Скажите, Энрике, а что, наш оркестр репетирует сегодня?
— Нет. То есть, он репетировал утром.
— А сейчас тогда что была за музыка?
— Не знаю. Я не слышал.
— Не слышали? А когда вошли — тоже не слышали?
— Нет, — Энрике с недоумением посмотрел на меня. — А что я должен был услышать?
— "Полёт журавля", — упавшим голосом сказала я.
— Нет. Разве его кто-то играл?
— Нет, — я качнула головой. — Должно быть, мне послышалось.
Мы распрощались, Энрике ушёл, и я начала медленно переодеваться. Сбывались мои худшие опасения — Корбуччи этой музыки не слышал, а значит, у меня и в самом деле галлюцинации, то ли от переутомления, то ли бог знает от чего ещё. Но Энрике же работает не меньше, чем я, а у него всё в порядке! Или тут дело в выносливости?